– Олег! – жадно шептала подруга, тяжело дыша от возбуждения и отталкивая мои руки. – Что ты делаешь? Ты с ума сошел?
Мы давно не занимались любовью, и мужские физиологические особенности брали свое. Но лифт остановился, двери открылись.
Попрощавшись, я поехал к себе. Ночь принесла новую порцию депрессии.
Вскоре в соседнюю комнату вернулись двое парней – Антон и Вова. Они учились на третьем курсе. К нам были весьма доброжелательны. Отдали на время попользоваться старый тяжелый металлический чайник.
Тридцатого августа состоялось собрание нашей группы, где я познакомился с сокурсниками. Нам объяснили, что мы попали в так называемую «рабочую» группу. То есть каждый из нас обязан был совмещать учебу с работой на заводе при МГТУ.
– Система такая, – объяснил куратор – Беляков Иван Евгеньевич, – вы будете одну неделю учиться, следующую неделю – работать. Потом опять неделю учиться и так далее.
Некоторые довольно заулыбались, предвкушая халяву: ведь в то время как остальные студенты будут корпеть над толстыми томами, мы будем бить баклуши на заводе.
– Однако радоваться не надо, – объявил Беляков. – Поскольку время, отводимое на учебу, сокращается вдвое, а программа все равно остается по объему такой же, как и у остальных групп… которые не будут работать на заводе… то вам, ребята, придется вникать во все быстро, гораздо больше заниматься самообразованием, чем другим «счастливчикам», многие вещи схватывать на лету.
Улыбки исчезли. Довольный результатом, Иван Евгеньевич продолжил обсуждение организационных вопросов. В первую неделю сентября нам предстояло познакомиться с заводом.
После собрания я поехал домой. Все было хорошо. Только вечером почувствовал недомогание. На следующий день меня бил озноб. Горло болело. Градусника ни у Рудольфа, ни у Юры не оказалось. Антон с Вовой еще утром куда-то уехали.
– Я сейчас, – сказал Юрик и вышел из комнаты.
Вскоре он вернулся вместе с девушкой из соседнего блока. Юра зашел туда попросить градусник, а заодно описал симптомы. Настя – именно так ее звали – была одна. В ней, судя по всему, проснулся материнский инстинкт: решила сама осмотреть меня и дать указания, чем лечиться.
– Это Настя, – познакомил нас всех Юрка. – А это Рудольф и, собственно, сам больной – Олег.
Все мы успели изголодаться по женской ласке и заботе. А девушка была вполне симпатичной. Рудольф (или, как мы его называли, Дольф), покраснев, вышел на кухню. Юра сел на свою кровать и наблюдал через толстые стекла очков за этой «матерью Терезой».
– Померяй температуру, – протянула она мне градусник. – Кроме горла, еще болит что-нибудь?
– Голова болит и кости ломит, – прохрипел я.
Из кармана домашних штанов она достала пакетик «Колдрекс».
– Вскипяти воду, пожалуйста, – обратилась соседка к Юре.
Он суетливо поднялся и чуть ли не бегом направился на кухню с чайником в руках. Мы с ней остались наедине. Вероятно, я бы смутился от этой «интимной» ситуации, не будь мне так плохо.
– Ты сейчас выпей это, – она потрясла пакетик. – Чуть позже я еще принесу несколько штук. А в понедельник поезжай в поликлинику.
– Хорошо.
– Как вам общага? – спустя некоторое время спросила Настя.
– Терпимо.
– Ты из какой группы?
– МТ-10-12.
– «Производственник» или?..
– Да. «Производственник». А ты на каком курсе?
– На третьем.
– Из соседней комнаты тоже… Антон и Вова.
– Да, я знаю. Мы в одном потоке учимся.
Изредка мой взгляд спускался на ее грудь, но тут же отскакивал в сторону, словно каучуковый мяч от стены.
– По дому скучаете? – спросила она.
Я молча отвел взгляд в сторону. Тут же в комнату влетел, словно метеор, Юра.
– Сколько натекло? – глянув на градусник, поинтересовалась моя новая знакомая.
Вынул из подмышки. Посмотрел.
– Тридцать восемь и девять.
– Ого!
Юрка только присвистнул.
– Нужно «скорую» вызывать, – сказала Настя и направилась к выходу.
– Не надо! – остановил ее я.
– Да ты же перезаражаешь всех. Это же не простуда.
Я знал только одно: в больницу не хочу попадать ни при каких обстоятельствах.
– Я чеснок привез из дома, – осторожно проговорил мой сосед. – Мы с Дольфом его поедим – не заболеем. Можем и тебя угостить, – улыбнулся он, в упор глядя на нее своими большими глазами, казавшимися сквозь очки просто огромными.