– То есть?
– Лечение не помогло. Костик умирает, – и он заплакал, отвернувшись от меня.
Я был ошарашен этой новостью.
Костя грустно посмотрел на меня. Если раньше он злился на такую несправедливость («Почему именно я должен умереть?»), то теперь просто смирился. Мы молча смотрели друг на друга.
Костю выписали, и он с родителями поехал в наш родной город. Именно там ему предстояло встретить смерть.
Сдав сессию, в этот раз с двумя тройками, я поехал домой. Света решила остаться этим летом в Москве. Заявила, что хочет найти подработку и помочь матери деньгами. И это стало очередной причиной для ругани. Произошла она в ее комнате, когда соседок не было дома. Слово за слово.
– Да ты просто бездушная самовлюбленная сука! – пылко выкрикнул я в самом конце перепалки.
За это получил пощечину, которая разозлила еще больше. Я еле сдержался, чтобы не ударить девушку в ответ.
– Убирайся отсюда! Убирайся! – буквально рычала Света.
Но я схватил ее за плечи и бросил в сторону кровати, крикнув:
– Да пошла ты!
Она, слава Богу, удачно приземлилась на мягкий матрас. Пружины скрипнули. Девушка испуганно посмотрела на меня.
«Господи! Что же я делаю!» – пронеслось в голове.
Стало ее жалко. Я захотел обнять Свету и извиниться, но едва сделал шаг, как она попятилась от меня.
– Не подходи, – услышал я.
Сделал еще шаг.
– Не подходи, а то я закричу.
– Прости.
– Уходи. Пожалуйста. Олег, если у тебя еще хоть что-то осталось от любви ко мне, то уходи.
– Свет…
– Нет, Олег. Уходи. УХОДИ! – крикнула она.
– Прости меня, – прошептал я, развернулся и покинул комнату, тогда еще не зная, что навсегда.
Весь следующий день на звонки она не отвечала. Через день тоже. Тогда я сел на поезд и уехал из столицы.
В нашей провинции было жарко. Лето выдалось знойным. Асфальт плавился. Горожане изнывали от духоты и старались при любой возможности выбраться за город, на водоем.
Я же каждый день навещал умирающего друга. Он стал очень плохо говорить – из-за поражения головного мозга речь и мимика нарушились. С кровати практически не вставал. Квартира временно превратилась в хоспис. Мне было психологически трудно приходить сюда и видеть обреченного на смерть близкого мне человека. Ожидание смерти ужаснее самой смерти. Эти летние месяцы превратились в самое сложное испытание не только для Кости, но и для всех, кто его окружал.
Света не отвечала на мои звонки примерно еще две недели после нашей последней ссоры. Но однажды трубку подняла.
– Что ты хочешь? – услышал я уставший знакомый и родной голос.
– Свет, прости ме…
– Олег, – жестко перебила меня подруга, – я больше так не могу. Ты совсем с катушек слетел. Ты меня больше не любишь.
– Не правда. Люблю!
– Не обманывай себя. Не любишь.
– Свет…
– Выслушай меня, пожалуйста. Не перебивай. Последние полгода мы только и делали, что ругались. Видимся раз в неделю всего и то умудряемся поругаться. Сколько нервов я извела за это время. Скажи, пожалуйста, о какой любви может идти речь? Сплошные нервотрепки. Ты своими руками уничтожил все чувства.
Я молча слушал этот монолог, постепенно краснея.
– Олег, нам лучше разойтись сейчас. Не мучить больше друг друга.
– Нет. Ты чего, Свет? Не надо нам расходиться.
– Пойми, я не могу больше так. У нас нет будущего.
– Светунь, милая, – начал я, чувствуя, как повышается давление, – дай мне еще один шанс. Я все исправлю.
– Олег, – тяжело вздохнула девушка. – Сколько я уже давала тебе шансов? Не меньше сотни – это точно.
– Послушай. Я знаю, что веду себя порой, как ненормальный, но просто сложный период жизни сейчас. Время такое. Перетерпи это. И все будет у нас хорошо.
– Я не могу больше терпеть. Не хочу. У меня тоже сложный период. Я знаю, что ты очень переживаешь из-за Кости. Но он и мой друг тоже. С чего ты взял, что тебе труднее всех? Может, мне тоже нужна поддержка. Но вместо нее я получаю… ничего не получаю. Кроме скандалов и швыряний меня через всю комнату, – мне стало очень стыдно. – Ты стал куском льда. Я давно от тебя ничего не получаю – ни любви, ни нежности, ни даже банального нормального отношения.
– Светка. Фонарик.
– Погас твой фонарик, Олег.
– У тебя еще кто-то есть? – вдруг возникла мысль, и тут же ее озвучил.
– Если тебе станет чуть легче, то – нет. У меня никого нет. Я любила тебя. Даже весной старалась любить, когда ты и вовсе не смотрел на меня.
– Я и сейчас…
– Прощай. И не звони мне больше.
Она повесила трубку. В ушах только стоял стук – стук раненого сердца. Тук-тук-тук…