Лишь теперь, на третий день после новости, слезы хлынули из меня потоком. Я рыдал в голос. Бросился на кровать. Я ревел, словно зверь, уткнувшись в подушку. Боль все нарастала, заполняя всецело ту пустоту в душе. Закусил одеяло, когда она стала невыносимой. Я еще долго лежал, сотрясаемый рыданиями. В конце концов, слезы принесли, пусть и временное, но облегчение. А следом за ним пришел сон, глубокий и крепкий. Сон без сновидений. Я просто провалился в темную пустоту.
В сознание вернулся только во второй половине дня понедельника. Учебу проспал. Зато разум немного прояснился. Какое-то время я лежал под одеялом в блаженном неведении, кто я, где нахожусь, что происходит и произошло уже. Но сей миг был кратким. Со скоростью пуль воспоминания начали влетать в голову. Настроение тут же испортилось. За окном светило солнце, где-то птицы допевали свои прощальные осенние песни. А мне было паршиво и противно. Зачем светит это чертово солнце, если мой лучший друг не видит его? Зачем эти глупые птицы поют, если мой БРАТ не слышит их песни? Боль сковала мою душу с новой силой. Снова подступили слезы.
Я взял деньги и направился в ближайший магазин. Купил там бутылку водки и несколько – пива. Вернулся в комнату. Поставил на стол кружку, наполнил ее до краев водкой. Открыл бутылку пива…
Очнувшись, понял две вещи: за окном ночь, а на соседней койке спит Рудольф. Сильно тошнило – «ерш» просился наружу. Но тут я снова погрузился в забытье.
В институте появлялся регулярно, но дома никакие задания не выполнял. Уходил утром или днем на занятия и честно высиживал на них. Мне было очень плохо. И это видели все, но никто не спросил, что произошло или банальное «как дела?». Из-за отсутствия поддержки с чьей-либо стороны я стал погружаться в пучину ненависти к окружающим меня людям. На ум все чаще приходили слова Генриха Гейне: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак».
Несколько недель беспробудно пил. Распорядок дня был примерно следующим: утром подъем, поездка в институт, возвращение домой через магазин, торгующий спиртным, употребление алкоголя до полной «отключки». Мой сосед, наверное, за это время ни разу не видел меня трезвым. С родителями почти не общался.
Однажды вышел на улицу рано утром и увидел, что уже практически вся листва опала, бесстыдно обнажив деревья. Птицы больше не пели, тучи закрыли солнце. Ветер стал холодным и влажным.
«Уже октябрь? Или ноябрь?»
В тот момент я словно очнулся от долгого и тяжелого сна. Именно после этого начал понемногу приходить в себя. Рана в душе, конечно, пока заживать не собиралась, но из бессмысленного запоя я вышел. Что-то шевельнулось в душе, а шестеренки в голове чуть прокрутились. Маленький шажок на пути выздоровления.
Поскольку на учебу наплевал, «хвосты» по домашним заданиям накручивались, как снежный ком. Студенты весело отметили Хэллоуин (главное, чтобы был повод отмечать), и октябрь сменился ноябрем. Я сильно тосковал по другу, хотя к боли в груди уже успел привыкнуть. А еще никак не получалось выкинуть из головы и сердца Светку.
Ноябрь перевалил середину. Как-то раз я взял телефон и набрал ее номер. В ожидании гудков частота сердцебиения стала зашкаливать. Но вместо длинных гудков послышался ненавистный мне голос женщины-робота, сообщающей, что поговорить с любимой девушкой не получится, поскольку «абонент не доступен». Но, несмотря ни на что, я, как заведенный, набирал Светин номер вновь и вновь. Безрезультатно. Весь следующий день опять пытался дозвониться – мной овладела идея наладить отношения. Но опять безуспешно. Позвонил бы ее соседкам по общежитию, но не знал их номеров. Через пару дней я поехал на проспект Вернадского. Естественно, что дальше проходной меня не пустили.
– Можно как-то позвать сюда Свету Николаеву? – спросил я строго охранника.
– Позвони ей по сотовому, – посоветовал тот.
– Она недоступна. Телефон уже несколько дней не отвечает.
– Ну тогда не знаю. Попроси кого из стюдентов (он произносил это слово именно, как «стЮдент») сходить к ней и попросить спуститься.
И я сделал пару попыток, но никто не согласился, сославшись, что живут ниже на несколько этажей. Может, у меня был такой неприветливый вид, что все хотели поскорее от меня удалиться подальше… Долго стоял и ждал, чтобы увидеть хоть кого-то, кто бы мог помочь мне. Наконец, через проходную вышла девушка. Лицо ее показалось мне знакомым. Она направилась к выходу.
– Девушка, – окликнул я ее.
Она оглянулась.
– Подождите секундочку, – попросил я, подбегая к ней.
Девушка вопросительно посмотрела на меня.
– Вы не знаете, случайно, Свету Николаеву?