Мы выпили шампанское. Потом кто-то крикнул «Горько!», и нам пришлось целоваться под оглушительные крики. Вскоре подъехал старенький «Линкольн», заказанный нами заранее. Гости разместились на боковых сидениях, а мы – виновники торжества – на заднем, перпендикулярном боковым.
Через пробки пробрались на Воробьевы горы. Нас фотографировали, снова пили шампанское. Какой-то «баянист» пытался подмазаться к нашей свадьбе, сыграть нам за кругленькую сумму несколько душевных мелодий. Его сразу культурно отослали к другой паре молодоженов. Обиделся, собака такая! На душе у меня было неспокойно. Стыдно сказать, но я жалел о том, что мы пригласили родителей на этот праздник. Ирина общалась с подругами. Родители ближе знакомились друг с другом. Парни что-то бурно обсуждали в своем кружке. Я отошел в сторону и отвернулся от гостей. На душе был сплин. Посмотрел на Лужники, и что-то сильно кольнуло в груди. Я в секунду вспомнил Светку, наши с ней здесь прогулки, когда мы только-только приехали в Москву. И я чуть не заплакал от тоски. Глубоко вздохнул.
«Светка-Светка… Надеюсь, хоть у тебя свадьба была более красивой и пышной. И его родители тебя любят…»
Представляя ее шикарную свадьбу, на которую "немецкий принц" наверняка не пожалел денег, я почувствовал свою ущербность.
– Ты чего один грустишь? – ко мне подошла Ирина.
Я обнял ее, поцеловал и прошептал:
– Я люблю тебя, сокровище мое! Прости, что свадьба такая скромная получилась. Наверняка, ты не о таком мечтала.
– Мне наплевать на свадьбу. Главное, что мы любим друг друга и всегда будем вместе.
Ее слова, ее голос, ее глаза успокаивали меня. Снова почувствовал себя счастливейшим человеком на земле, несмотря ни на что.
Из-за пробок после Воробьевых гор мы никуда попасть больше не успели. Поехали прямо в ресторан.
Заведение находилось недалеко от станции метро «Семеновская». Мы сняли небольшой зал. Он был «жиденько» украшен шариками и одной растяжкой с изображением голубей, обручальных колец и словами «Совет да Любовь». Убого. Но на большее денег не хватило. На длинном столе уже были расставлены бутылки со спиртным и кое-какие закуски. Мы все расселись – я и Ирина во главе стола, гости по бокам. Принялись отмечать: ели закуски, запивали шампанским, кто-то периодически кричал «Горько!», чуть позже принесли основные блюда, еще позже – десерт. К ночи все разъехались по домам и гостиницам. Мы с Иришкой поехали к себе на метро. Запоздалые пассажиры «подземки» разглядывали нас – двух нарядно одетых молодых людей.
Ранним утром мы лежали, уставшие и обессилившие после первой брачной ночи, повернувшись лицом к окну. Я обнимал свою супругу. Она поглаживала мою руку. В квартире стояла идеальная тишина. И было очень хорошо и спокойно. Так мы встречали рассвет. Когда солнце заполнило комнату алым светом, я провалился в сон.
На следующий день после свадьбы родители уехали из Москвы. Наша жизнь потекла в прежнем русле. Ничего не изменилось после появления печатей в наших паспортах.
В августе хозяйка квартиры, которую сперва снимала Ирина, а теперь – мы вдвоем, подняла ренту на три тысячи. С нами она была мила. Никогда не донимала. Появлялась раз в месяц, проверяла квартиру и свои предметы быта на целостность, забирала деньги и уходила.
Осенью вновь началась учеба. Вкупе с работой, они изматывали меня. Иногда я возвращался домой архи уставший, меня все нервировало. Из-за пустяков в такие дни я ворчал на Иру. Лишь благодаря ее покладистому характеру мои ворчания не перерастали в грандиозные семейные скандалы. Моя жена молча выслушивала, смиренно продолжая заниматься своими делами, или просто уходила в другое помещение: на кухню, если мы были в комнате, в комнату – если были на кухне. Но однажды ее терпение лопнуло. День у меня не задался с утра, так и пошел до самого вечера. Кульминационным стал момент, когда какой-то холеный сибарит, проезжая мимо меня на своей «Тойоте», окатил водой до самого пояса. Домой я пришел злой, как черт. У Ирины день тоже выдался очень тяжелым. Ко всему прочему, пришла она с работы позже меня. Я смотрел телевизор.
– Хоть бы ужин разогрел, – укоризненно сказала она, когда увидела, что я просто бездельничаю.
– Я устал. Сама погрей, – буркнул ей в ответ.
– А я не устала?
– Думаю, не так, как я.
– Ну конечно. Ты же, бедненький, учишься, работаешь…
– Вот именно.
– А я целый день в потолок плюю…
– А чем еще можно заниматься в магазине, где и продаж-то толком нет?
– У тебя совесть есть?
– Дай мне отдохнуть!
– Да ты совсем обнаглел!