Я и так все понял. А этот толстый мужичонка, обливаясь потом, заключил:
– В общем, мы вынуждены сократить штат сотрудников… В частности, тебя.
Перед глазами моими все поплыло. Надежды откладывать что-то на свое жилье рухнули и рассыпались на миллионы осколков.
«А семью как прокормить? Что я скажу Ирке?»
Словно из тумана, выплывали слова:
– Ты уж не обижайся, но такова цена успеха финансовых гигантов, коими мы и являемся.
Я просто молчал и смотрел в окно на мокрые от ноябрьского дождя улицы. Теперь осознал, что вся моя жизнь была похожа на карточный домик. Домик, который разлетелся при первом же дуновении ветра.
– Ну, ты с сегодняшнего дня дорабатывай две недели, а потом все по закону: выплатим оклад за два месяца, и вперед – к новым успехам в карьере! – он рассмеялся. Этот омерзительный смех тут же вызвал во мне желание придушить гада. Вместо этого я спросил:
– Почему именно я? У меня самые маленькие продажи?
– Нет. Просто… понимаешь… продажи меньше, чем у Артема, конечно, но больше, чем у Ани. Но они работают давно… дольше, чем ты. Ну, в общем, таково решение руководства.
Больше я не произнес ни слова. Вернувшись на рабочее место, первым делом выложил в интернете обновленное резюме.
Вечер был одним из самых мрачных в моей жизни. Я пришел домой. Ирина дремала, Кирилл спал с ней рядом, а Сережа – в своей кроватке, бывшей кроватке Кирилла. Аккуратно погладил Иру, отчего она проснулась и улыбнулась мне.
– Милая, мне нужно поговорить с тобой, – прошептал я.
– Что случилось? – насторожилась она.
– Меня сокращают.
Эта новость тотчас смахнула остатки дремы с жены.
– Как? Ты что?
– Сегодня начальник сообщил.
– Олег…
– Я найду новую работу, – заверил ее. – Не волнуйся.
Но она уже заволновалась. Очень сильно заволновалась.
– Давай спать. Утро вечера мудренее, – сказал я, поцеловал ее и лег рядом, на самый краешек дивана, даже не поужинав.
Ни я, ни она не сомкнули глаз той ночью. Лежали молча, каждый погруженный в свои мысли.
Работу в кризис, когда людей сокращали сотнями и тысячами, найти было крайне сложно. По истечении двух недель мне выплатили два оклада и выставили за дверь. Поиски новой работы не приносили плодов. В МГТУ я перевелся на полную ставку, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Денег на оплату квартиры не было. Еще до того, как выпал снег, я, теперь уже сам, предложил Ирине уехать вместе с детьми к родителям. Долго ее уговаривать не пришлось: она сама понимала, что нам не выжить в Москве, когда я получаю 12 тысяч в месяц. На следующий день были куплены билеты на поезд. В пятницу вечером, собрав пожитки, мы сели в плацкартный вагон и поехали к Иркиным родителям.
На вокзале нас встречал тесть. Он, конечно, порадовался дочке с внуками, а со мной только сухо поздоровался. Уверен, что тогда они с тещей не раз высказывали Ирине, какого черта она связалась с таким неудачником, как я, который семью прокормить не может. До сих пор не сомневаюсь, что так оно и было, хоть жена мне никогда об этом не говорила.
Вскоре я вернулся в столицу, чтобы освободить снимаемую до сих пор квартиру в Люберцах и переехать в маленькую, ужасного состояния, комнату на окраине Фрязино. В соседней каморке жил алкоголик. Когда напивался, начинал в голос реветь, проклиная жизнь, а порой зовя свою умершую мать. В такие вечера мне становилось очень тоскливо. Часто, сидя в полном одиночестве в своей комнате, вспоминал детство и школьных друзей.
«Где они теперь? – мысленно задавал вопрос и тут же сам на него отвечал: – Костя умер. Дед в армии так и остался служить, школу прапорщиков окончил. А Пушкин? Коля Волк? С ними я совсем потерял всякую связь. Как и со Светкой. Света… Интересно, где они теперь, чем живут, как живут…»
Достойную работу найти так и не удавалось. Я продолжал «за копейки» трудиться в МГТУ и половину зарплаты отдавать за комнату. Ирина по телефону говорила, чтобы я приезжал к ним, попробовал найти работу там, в Ульяновске. Но я отказывался, логично рассуждая, что если даже в столице такая сложная ситуация на рынке труда, то что же говорить о провинции. Изо дня в день во время поездок в метро я пробегался глазами по заголовкам статей в газетах, которые читали москвичи.
«Правительство принимает активные меры для вывода страны из кризиса»
«Работники крупных компаний сокращаются сотнями»
«Люди тысячами встают на биржу труда»