– Что-о, тетушку Августу?! – возмущённо спросил Александр Николаевич.
– Именно так, государь. И более того, по некоторым данным, её венценосный супруг, нынешний кайзер Германии, был в курсе дел и всячески содействовал созданию некого постоянно пополняемого денежного фонда в тридцать тысяч марок, кои должен получать убийца или его наследники за смерть любого из царствующей династии Романовых. Однако в ходе расследования возникли сомнения в достоверности улик, кои по неведомой причине не только не прятали, но буквально пытались нам подбросить. Затем поступили весьма ценные сведения от мадам Новиковой. Как я вам докладывал, государь, в салоне Ольги Алексеевны, коий она открыла в «Кларидж отеле», бывает очень много посетителей, среди которых присутствуют политики, аристократы, священники и те, кого можно отнести к категории богема. И в ходе одной из дискуссий, посвященных тому влиянию, кое оказали наполеоновские войны и Венский конгресс на Европу, один из молодых людей, чьи родственники имеют отношение к Форин-офис, несколько распустил свой язык. И, видимо, желая продемонстрировать свою ненависть и пренебрежение к Бонапарту, заявил, что они сумели покончить с «варваром на императорском престоле» и сия метода не утратила свой эффективности и через сорок лет.
Мезенцев сделал вынужденную паузу, он сильно нервничал, поэтому налил себе воды, промочил горло и продолжил:
– Позвольте вам напомнить, государь, что слухи об отравлении Великого корсиканца появились, как только весть о его смерти достигла Европы, и не утихают до сих пор. Три года тому назад мои люди, командированные во Францию, встретились в Трувиле с графом Маршаном, который на протяжении десяти лет служил камердинером у Наполеона и последовал с ним в изгнание на остров Святой Елены. Учитывая тот такт, с которым вёл себя граф Бальмен, назначенный императором Александром Павловичем комиссаром от русского правительства, он сумел завоевать уважение Великого корсиканца, кое сохранил и его верный камердинер. А посему он, заручившись гарантиями анонимности, позволил сфотографировать страницы своих дневников, где скрупулёзно описал, как ухудшалось здоровье Наполеона. Позднее, уже в России, мы поочерёдно продемонстрировали их трём докторам медицины, предварительно удалив из текста любые упоминания Бонапарта. Их заключения совпали: отравление мышьяком.
Мезенцев достал из папки три конверта и продемонстрировал императору соответствующие выводы эскулапов.
– Вашего сына, как и Наполеона, не убили мышьяком, но нанесли непоправимый ущерб здоровью и позволили недугам завершить своё чёрное дело.
– Почему об этом нет ни слова в докладе? – прозвучал вопрос государя, похожий на выстрел в упор.
– Потому что не решился доверить это бумаге, пока. Но ожидаю в ближайшее время получения бесспорных доказательств сего и роли британцев во многих преступлениях против правящей фамилии.
Пока шел этот разговор, шум за дверью постепенно нарастал. Несколько раз императору приходилось издавать командирский рык, и на время воцарялась тишина. Но когда после стука в дверь послышались голоса доктора Боткина и княгини Долгоруковой, Александр Николаевич капитулировал и, прежде чем Мезенцов должен был впустить посетителей и удалиться, император спрятал папки в потайной ящик и сказал:
– Генерал, как только вы получите доказательства, я вас жду. И если это правда, то я начинаю личную войну с Британией.
Но, увы, эта встреча была последняя. Уже через день слухи о столь надолго затянувшейся аудиенции шефа жандармов гуляли по столице. После нервного дежурства Андрей Иванович зашел в небольшую ресторацию, известную умеренными ценами и прекрасным качеством блюд. Там он заметил старого знакомца, неприметного английского дипломата, Эдмунда Константина Генри Фиппса, внука первого барона Малгрейва Генри Фиппса и бывшего губернатора Цейлона сэра Колина Кэмпбелла. Сей приятный и обходительный джентльмен, сибарит, охотно соривший деньгами, уже несколько лет (с небольшими перерывами) трудился на должности одного из секретарей посольства, не проявляя слишком большого рвения в службе. Единственное, что не знал Чекмарёв, так того, что восемнадцатилетний внук барона Фиппса участвовал в тайном собрании в Уоберн-Эбби, после чего в том же, 1858 году, выпускник школы Харроу встал на стезю дипломатической карьеры. Что такое ляпнул полковник во время приятной беседы с дипломатом, которого знал по многим приемам, установить так и не удалось. Но в результате этой беседы генерал-лейтенанту, генерал-адъютанту, шефу жандармов и главе Третьего отделения Николаю Владимировичу Мезенцову был вынесен смертный приговор.