За первой и второй «переменой блюд» беседовать не положено. Положено насыщаться и высказываться по поводу присутствующих: дескать, какие славные и щедрые люди собрались на этой классной поляне…
К делу перешли, когда наступило время «десерта» — каменной крепости печенья с отчетливым запахом меда и воска. Печенье полагалось макать в вино. Готам, которые по привычке потребляли пиво, пришлось непросто. Но на зубы они не жаловались: грызли так, что треск стоял.
Этим звуком, собственно, их участие в беседе и ограничивалось. Тему вел Скулди. На пару с боранским лидером.
Начав с того, какое нынче могучее войско собралось на берегу великой реки Борисфен (а ведь не все еще подошли, далеко не все), Скулди плавно перешел к грядущим победам, к живописанию добычи, какую союзное войско планирует взять на богатых ромлянах, кои, разумеется, не смогут противостоять столь могучим и многочисленным воинам…
Речь Скулди текла столь гладко и непрерывно, что производила убаюкивающее впечатление… но не на Крикшу.
— Что ты такое говоришь, Скулди-воин? — невежливо перебил словесное медоточение боранский рикс. — Может, ты забыл, как служил у ромлян? Или ты не бился с ними и против них? Или ты забыл, что такое легионы Рима? Всего вашего войска и десяти тысяч копий не наберется. Одного легиона хватит.
— Ну да, — поддакнул Скулди. — Если он будет там, куда мы придем, этот легион.
— Он будет, — заверил боранский рикс. — Непременно подойдет.
— Верно, — снова согласился Скулди. — Подойдет. Только нас там уж не будет. Но для этого, уважаемый Крикса, нам нужны корабли. Способные бороздить морские воды быстрые и крепкие корабли. Ваши корабли, Крикса. Известно, что не столь уж велики гарнизоны в городках понтийской провинции. Если напасть внезапно, можно большую добычу взять. И ускользнуть без помех. Вот для этого и нужны корабли. Крепкие и вместительные корабли, способные нести тяжкий груз. Ибо золото — тяжелый металл, как тебе известно, уважаемый Крикса.
«Ага, — подумал Коршунов. — Ситуация проясняется. Ну конечно. Не на готских же корытах по морю плавать».
Он покосился на Агилмунда и Ахвизру. Соплеменники-гревтунги молча сосредоточенно грызли печенье, прихлебывали пиво. Оба были недовольны. Ну да, по готским меркам такие скоропалительные переговоры — сущее невежество. Серьезные мужчины так не делают.
Серьезные мужчины сначала присматриваются друг к другу недельку-другую, потом начинают осторожно прощупывать: что да как?
Ну, для таких торопыг, как, например, Ахвизра, недельку можно сократить до пары дней. Но обсуждать ключевые вопросы, только-только поставив шатры, — это противоречит всему готскому политесу.
— Ох, рано ты, Скулди-воин, взялся медвежью шкуру делить, — усмехнулся Крикша. — Ты прежде возьми добычу на ромлянах. А уж мы поглядим, как у тебя получится. Со стороны.
— Не дашь кораблей? — в лоб спросил Скулди.
— Не дам! — отрезал Крикша.
— Тогда зачем приехал?
— Да хоть тебя послушать.
— Послушал?
— Послушал. И понял, что не видишь ты, Скулди-воин, дальше своего кривого носа.
«Не подерутся», — подумал Коршунов.
Не зря толстяк их сначала покушать позвал. Хлеб преломили — всё. На открытый конфликт без серьезного повода идти не положено.
— Ну-ну, — пробормотал Скулди. — Объясни нам, боранский рикс, что ты такое видишь, чего мы углядеть не можем.
— Скажу, коли сам не знаешь, — согласился Крикша. — Напомню, если забыл. О понтийской эскадре ромлянской. О двух дюжинах боевых кораблей, что ходят вдоль побережья.
«Похоже, толстяк его уел», — подумал Коршунов.
Умолк хитрый герул, задумался.
Но на гревтунгов сей довод не произвел такого сокрушительного впечатления.
— Сколько ты сказал? Две дюжины? — переспросил Ахвизра. — А у вас, сам говорил, пять сотен кораблей. Да и у нас…
Крикша ухмыльнулся. Коршунову была знакома эта ухмылочка. Читалось в ней извечное превосходство соленого моремана над сухопутной крысой.
— А видел ли ты, Ахвизра-воин, ромлянскую трирему?
— Видел! — отрезал гот.
— И что скажешь?
— Скажу: большая. Да только у иных бургов стены втрое выше, чем борта у той триремы. И брали мы эти бурги на копье — не помогли стены.