Боль, на мгновение отступила, и Аларих почувствовал прилив сил. Вернулась способность мыслить здраво. А вместе с тем, – и осознание того, чем может являться этот прилив. Подобное нередко бывало у тяжелораненых бойцов, – короткий всплеск сил и энергии, когда умирающий организм сжигал последние ресурсы в отчаянной попытке сохранить жизнь – и следующая за этим быстрая смерть. Агония – вот как называли подобное ромейские медики, чье умение признавали даже ланы, отправляя пленных врачей прямиком в собственный обоз, и заставляя их – когда силой, а когда уговорами и посулами лечить раненых и учить тех из ланов, кто решался посвятить себя не науке боя, а прямо противоположному искусству.
Хватка вздрогнул. Умереть вот так, в какой-то задрипанной роще, не в жарком бою, от меча более сильного противника, а от полученного по глупости перелома, что может быть хуже?
– Ну, вообще-то, много чего, – Раздался звонкий голос прямо у него над головой. – Но успокойся, ты не умираешь, и прилив сил, который ты ощутил – вовсе не агония. Я тут, чуть не разревелась, как полная дура, а он обзывается! За 'задрипанную рощу' ты мне еще ответишь! Это, между прочим – священный лес. И помирать тут – строго воспрещается!!! Даже таким варварам как ты! Вот!
С немалым усилием, подняв взгляд, Аларих только сейчас осознал, что преградившим ему путь препятствием является не очередное дерево, а две босые, измазанные травяным соком стройные ноги, принадлежавшие той самой малолетней воришке, что пыталась украсть его кинжал.
– Ничего не поделаешь, – он взглянул на широкую кровавую полосу, отмечавшую преодоленный им путь, и криво усмехнулся. – И рад бы соблюсти ваши правила, да боюсь, не получится.
– Вот еще! – девчонка сердито притопнула ногой, и с её щеки сорвалась слезинка, упавшая на руку Алариха. Странно, но в этот же миг он вновь ощутил себя значительно лучше.
– Сказано нельзя – значит нельзя, – Все тем же сердитым тоном, совершенно не соответствующим сморщенному в страдальчески-сожалеющей гримасске лицу продолжила она.
– Тебя бы генералом в мою армию, – хмыкнул Аларих и потерял сознание.
Очнулся он от ощущения чьей-то прохладной ладошки на своей щеке. Открыв глаза, Аларих успел заметить, что девчонка успела усесться на землю и переложить его голову себе на колени.
– Ну что же ты! – укоризненно прошептала она, перебирая свободной рукой его волосы. – Я тут тебя лечу-лечу, а ты сознание теряешь!
Потерять сознание не на поле боя да ещё перед слабой женщиной! Всё нутро Алариха просто взбунтовалось даже от одной такой мысли. Позор-то какой!
– Я не терял сознания! – соврал он, пытаясь замять сей позорный факт собственной биографии.
– Ну да, конечно! – хмыкнула девчонка. – А что же это такое было?
– Это был тактический отдых!
– Ага-ага, – фыркнула она. – Будем считать, что я тебе поверила.
Аларих скрипнул зубами, но упорствовать не решился. Главное, что она его позора дальше не разнесёт. Сказала же, что якобы поверила.
– Вот это правильные мысли! – обрадовалась девочка. – Если ты уже задумался о будущем, значит, скоро пойдёшь на поправку. А то помирать тут он собрался. Мою рощу кровью поганить!
– Поганая кровь? – яростно возмутился Аларих, резко привставая. В ноге немедленно запульсировала боль, напоминая о нежелательности подобных действий. – Я сын вождя, лучший в племени!
– Ну надо же, как мне повезло! – иронично склонила голову девочка, и от этого простого движения возникло странное ощущение, как будто она на самом деле намного старше Хватки. – Ты пока не дергайся лучше, я только-только кость сращивать начала, а будешь елозить, – так и калекой остаться можешь! – серьезно добавила богиня, оценивающе взглянув на поврежденную ногу воина.
– Калекой? – как не старался Аларих сдержаться, но в голосе его при этом слове невольно прозвучали нотки испуга.
– Если будешь дергаться, – насмешливый тон целительницы не оставлял сомнений в том, что она заметила испуг Алариха.
Вздохнув, Хватка замер, не отвечая на насмешку и стараясь не шевелиться. Становиться хромцом из-за глупой гордости ему не хотелось.
– Чего замолчал-то? – заметила его напряжение девушка. – Тебе шевелиться нельзя, а говорить, – можно, и даже нужно! А то уснешь еще, а это сейчас как раз нежелательно! Да и мне не так скучно тебя лечить будет.
– О чем говорить-то? – Нехотя протянул воин. – Ишь ты, кровь у меня для неё поганая… – не сдержал он свою обиду.