Угольношёрстный незнакомец ёрзал и глухо мычал до той поры, пока девушка в косухе не выплеснула на него воду из принесённого Борисом стакана. Всхрапнув и поставив локти на стол, волк зевнул во всю пасть, массируя лоб с вялыми оханьями.
— Надо же, проснулся! Тебе придётся ответить на мои вопросы, иначе ты наживёшь ещё больше проблем до конца дня, понял?
С тяжестью припав на плоскую поверхность, бродяга зажмурился.
— Как я попал сюда? Что вам надо?
Зебра щёлкнула кибер-рукой. Бармен подал второй стакан, чьё ледяное содержимое соприкоснулось с шерстью мужчины.
— Спасибо, Корал, — Настя улыбнулась, а допрашиваемый подскочил на месте. — Начнём диалог заново: как тебя зовут, зачем ты напал на меня на улице и сделал то-о… — она запнулась, — что-о… сделал? Кхм… ты понимаешь, о чём я.
Потасканный незнакомец безмолвствовал, оценивая обстановку в баре и количество собравшихся рядом с ним недоброжелателей. Разместившись на стуле поудобнее, он произвёл пару глубоких вдохов.
— Простите, я… кажется… перебрал и… плохо помню случившееся, но могу точно заявить, что на вас я не нападал, — собеседник с пересохшей глоткой прокашлялся. — Это… недоразумение?
— Имя своё назови, иначе мы пообщаемся с тобой на другом языке, — не повышая тон, зебра зажгла энергетическую дугу длинного изогнутого клинка. — Поверь, этого ты не захочешь.
— Я милиционер. Применение насилия против меня — уголовная статья.
— Милиционер, значит? — Анастасия прищурилась. — Где же твоя форма, значок и удостоверение? Неужто Кошкину отдал вместе со своим белым плащом или… о ком ты там рассказывал?
Сотрудник правоохранительных органов опешил, будто схлопотал джеб от профессионального боксёра, поспешив возвратить беспристрастный облик. Запечатлев реакцию хищника, гепард довольно расслабила плечи.
— Я никому ничего не отдавал. Кошкин — моя фамилия, а Виктор — имя, — помрачнев, волк сжал кулаки. — А выдумки про белый… плащ, — его перекосило, — оставьте при себе. Я бы в жизни его не надел.
— Это ещё почему? — не унималась допрашивающая. — Я отлично помню, в чём ты выпрыгнул на дорогу — в белом плаще с золотыми узорами.
— Потому, что убийца моего брата носил такой плащ! — он вдарил по столу. — Как по мне, этого достаточно! Мы выехали по вызову в краеведческий музей, где всё и произошло, и теперь из зацепок у меня есть фамилия какого-то лиса Бунтарёва! Если по-прежнему считаете, что я причинил вам зло — смотрите новостные сводки за прошлую субботу или обращайтесь в городскую больницу в Центральном!.. — громогласность сходила на нет из-за недостатка дыхания. — Меня только днём оттуда выписали…
— Корал, ты можешь проверить, что он говорит?
Хмыкнув, зебра достала нэтбук и застучала по кнопкам, как маэстро по клавишам фортепьяно. Повторно проворачивая в уме слова зверя, Настя потупила взгляд. Перед ней возник образ клыкастого поджигателя, но на сей раз совершенно иной, не имеющий общих черт с взбеленившейся персоной. Вскоре подруга с кибер-оружием зачитала вслух отрывки из СМИ о двух милиционерах, пострадавших в культурной обители. Фамилии прилагались.
Хлопнув себя по лбу, девушка обратилась к байкерам с убеждениями о том, что приключилась оказия. Крепкие товарищи пятикратно уточнили, уверена ли в этом кошка, но она держалась непреклонно. После вмешательства Бориса, подтвердившего, что мужчина обслуживался здесь раньше и служит в милиции, мотоциклисты похлопали блюстителя закона по плечу. Пожелав ему хорошей ночки, они отступили в сторонку, предупредив, что будут приглядывать за ним.
— Вот этого цирка не нужно. Я прекрасно понимаю, что многие из вас уже видели меня в баре. Не надо притворяться, что я тут впервые, — грубо произнёс капитан.
— Парни, вы улавливаете, о чём он? Нет? Я тоже.
— И я.
Не одаривая вниманием гостя с перебинтованной кистью, байкеры заржали, заказав по кружке эля у Бориса. Гепард закинула ногу на ногу.
— Прости моих сердобольных друзей, они беспокоились за меня, — она обнажила ряд белых зубов. — Так Кошкин… и правда твоя фамилия?
— Да. Хочешь пошутить над этим? — буркнул скуксившийся раненый.
— Хочу, ведь это надо, чтоб так совпало: кажется, волк, а на деле Кошкин, — девушка просияла, — но… сейчас не самое подходящее время. Ты ищешь Бунтарёва. Это правда?
— А тебе какое дело? — Вик нахмурил брови.
— Я бы могла…
Корал, следившая за происходящим, как молчаливый ангел-хранитель, упёрлась в подругу таким взглядом, что сумел бы пробить горную породу. Полосатая мордашка замоталась слева направо.
— … помочь с этим…
Обладательница технологичного протеза сокрушённо топнула копытами по полу.
Новопромышленный район — ветхое местечко, эдакое окно в прошлое на востоке Хвостова. Заброшенные детские площадки, полупустые пятиэтажные дома с населением пожилого возраста ютятся между скоплением дряхлых предприятий народного хозяйства. Низкосортные дороги петляли по району, закручиваясь в сложные морские узлы. Спроектированное строителями безобразие распутывалось у двора психиатрической лечебницы №27. Краснокирпичное здание с пыльно-платиновой крышей возвышалось в три этажа. Серп луны порхал над прилегающим двором, подсвечивая бронзовую статую основателя, доктора Химича. Сложив худенькие лапки на уровне грудной клетки, крыс с саквояжиком смотрел на медицинское учреждение с любовью. Он вселял в душевнобольных надежду на исцеление, а при самых прискорбных диагнозах — на уход и содержание.
Мебель в лечебнице пострадала от возраста, на стенах облупилась глянцевая медовая краска, а часть оборудования подлежала замене ввиду непригодности. То же относилось к персоналу. Местные врачи с неохотой принимали новые методы лечения, привыкнув оперировать допотопными, завязанными на использовании вредоносной фармацевтики. Таблетки подавляли недуг, преображая пациента во что-то иное: иногда в нервного психа, иногда в покладистое создание без воли к принятию решений, а иногда в то, что от него желают видеть облечённые властью звери.
Высокий лис пересчитывал количество плиток в палате, выложенных шашечкой. Валяясь на койке у зарешёченного окна, он оторвался от нудного занятия, взглянув на карликовое зеркальце с прикроватной тумбочки. Некогда насыщенный рыжий мех в отражении утратил здоровый блеск. Радужка цвета молодой листвы пусть не лишилась безбашенной романтичной искры, но всё-таки потускнела. Провокационная улыбка, что взбесила бы взвод дисциплинированных солдат, осталась на месте. За пять лет в жёлтом доме Александр улыбался только ей, хотя скандалов не устраивал и в дебошах не подозревался. Он плёл интриги: выведывал манеру поведения, силу, скорость, ловкость и предрасположенность к совместным действиям каждого работника учреждения; вбивал знания о закоулках лечебницы в мышечную память, делал тайники, укрытия, поддерживал физическую форму, не употреблял лекарства и придерживался строжайшей конспирации.
С врачами, а тем паче с ревизорами-ГУБшниками, пациент строил из себя податливую куклу с прокисшими мозгами — то, во что его СОБИРАЛИСЬ превратить. Жену и конкретных коллег, в чьей непричастности к своему заточению лис не сомневался, разумеется, увещевали, что он тронулся умом, что терапия по восстановлению идёт полным ходом и что побочные эффекты скоро пропадут, явив миру плоды гениальной мысли психиатрии. Хищнику не оставалось ничего, кроме как изображать животное с редчайшими проблесками интеллекта.
Смотря на мужа в дни посещений, голубоглазая огненная лисичка проливала горестные слёзы под очками для зрения в чёрной пластиковой оправе. На утешения врачей симпатичная женщина среднего роста реагировала с холодом, предпочитая справляться с переживаниями самостоятельно. За все визиты Евгения ни разу не ревела, кроме случаев, когда супруг делал вид, что не узнаёт её. После подобных фортелей Александр выл в подушку по ночам, проклиная вселенную за то, что у него нет возможности поделиться нежным словечком с любимой, успокоить её, поведав, что виденное ею — всего лишь актёрская игра.