– Никита, спасибо тебе… – повернувшись, прошептала Инна.
– За что?
– За Митю. За то, что не послушал меня… поехал… спас его.
– Да брось. Он же мой сын тоже.
– Все равно спасибо… Но то, что она сделала, у меня в голове не укладывается. Почему? За что она так с ним?
Никита ответил не сразу.
– Черт ее знает. Может, на меня злилась. Она же не просто училась раньше с нами в одном универе, она еще и жила в нашей общаге. Ну, до того, как ты… как мы с тобой… стали вместе жить. Ну и вроде как, у нее были ко мне какие-то чувства… Даже как-то раз, ну, после одной гулянки… проснулся утром – она рядом. Не знаю, если честно, как она со мной оказалась… Я же ее вообще не замечал… Но это было еще до того, как мы с тобой познакомились...
Инна не отвечала, а затем склонила голову к нему на плечо, и Дементьев понял – она уснула.
глава 25
За несколько часов до…
Всё кончено, подумала Оксана, но почему-то эта мысль не отозвалась в ней ничем: ни страхом, ни злостью, ни даже досадой. Она устало опустилась на табурет и равнодушно ждала, когда Никита выломает дверь подвала и найдет мальчишку.
Да, вышло совсем не так, как хотелось, но ей было уже все равно. Внизу раздался треск и грохот. Затем голоса.
Нашёл-таки…
Через минуту Дементьев вынес сына и сразу уехал. С ней остался Стас Климов. Караулить, чтобы не сбежала. Её он тоже не узнал. Позвонил из коридора в полицию, потом ввалился на кухню.
– Ну что, училка? Допрыгалась? Сука! – Он встал перед ней. Уперев ладони в колени, нагнулся к самому её лицу, обдав густым перегаром. – Ты чем вообще думала, мразь? Совсем у тебя колпак поехал? Гнида поганая… В глаза смотри!
Стаса Климова она и в студенчестве на дух не переносила. Вечно пьяный, грубый, скандальный, неряшливый. И наглый. Мог на общей кухне пристроиться к чужой сковороде на плите и съесть без зазрения совести всё, что там жарилось-тушилось. А на возмущения потом довольный ухмылялся, а то и откровенно хохотал. Мог пьяным вломиться в девчачью комнату и рухнуть на чужую кровать, не разуваясь. И разбудить его, а тем более выпроводить было просто нереально. Он тоже ходил к ней стричься, но никогда не говорил даже «спасибо». Он постоянно просил денег в долг и никогда не отдавал.
И судя по всему, подумала Оксана, он не особо изменился.
– Ну что молчишь, тварь? Зачем Митьку обидела, сучка? Что, нечего сказать? Может, кончить тебя прям тут, и дело с концом, а? А то ведь положат тебя в дурку на год или на два, а потом снова отпустят. Знаю я их. А ментам скажу, что ты сама рыпнулась. Самозащита, типа. Как тебе такой расклад, училка?
Собственные слова, видимо, показались Климову очень смешными, и он захохотал ей в лицо. Потом замолк, выпрямился, взглянул на нее сверху вниз.
– Реально, моя бы воля – расхреначил бы твою тупую башку. Да руки пачкать о такую мразь неохота. Так что гнить тебе, шизанутая, в камере. Надеюсь, там и подохнешь.
Оксана подняла на него глаза и горько усмехнулась.
– Не переживай, Климов, обязательно подохну. Даже раньше, чем ты думаешь.
– Что? – озадачился Стас. – Ты откуда знаешь мою фамилию? Э!
– Я не только твою фамилию знаю, – хмыкнула Оксана, глядя ему в глаза.
Климов сморгнул, уставился на нее непонимающе.
– Ты, бл***, кто? Откуда меня знаешь? Мы чё, с тобой когда-то…
– Боже упаси, – фыркнула Оксана. Смерила его неприязненным взглядом, потом сказала:
– Мы когда-то жили в одном общежитии. На Лермонтова. Пятьсот двенадцатая комната. Напротив кухни. Мы жили там втроем. Даша Кочкина, Юля Григорьева и я… А вы с Дементьевым жили через три комнаты от нас.
– Мышка, ты, что ли? – Климов, нахмурившись, пригляделся. – Хренасе поворот!
Он нашарил под столом еще одну табуретку, выдвинул и тоже уселся напротив, продолжая разглядывать её как диковинную зверушку.
– И чё всё это значит? – спросил он.
– Что именно?
– Какого хрена ты Митьку похитила?
– Боюсь, ты не поймешь.
– А чё тут понимать? Как будто я не помню, как ты за Дёмой тогда таскалась. Только он болт на тебя класть хотел, да? За это ты него окрысилась? Зуб свой мышиный заточила… Только пацан их тут при чем? У тебя чё, совсем с головой плохо? Сериалов пересмотрела?
Оксана молчала. Климов, кряхтя, поднялся, открыл холодильник, достал огрызок копченой колбасы, повертел, понюхал, вернул на место. Извлек банку с огурцами. Сняв крышку, отхлебнул рассол прямо из банки.