– Тебе все равно надо было мне сказать, – прижимал ее к себе Дементьев, а в груди щемило от чувств. – Нашла кого стесняться. Думаешь, я бы не понял?
– Я хотела, но потом… потом ты стал рассказывать про Диану, какая она молодец. Ты ей так восхищался, а тут я… с одними пеленками и кастрюлями, даже причесаться или душ принять порой не успевала, не говоря уж… еще и это…
– Я был идиот, конечно. Но я ею не восхищался. Разве что как работником. Как женщину я ее даже не воспринимал. Мне бы даже в голову такое не пришло. Для меня ведь только одна женщина есть – ты. Будто не знаешь! Да ты для меня даже лохматая и неумытая будешь всегда краше и желаннее всех…
– Продолжай…
И Дементьев продолжал, даже когда понял, что Инна уже уснула. Этот разговор – он как будто вскрыл давний нарыв, заставил выплеснуть все болючее и горькое, очистить раны, чтобы те могли теперь зажить. И обоим стало легко.
Дементьев повернулся к Инне и поцеловал ее.
– Я люблю тебя, – в который раз повторил он едва слышным шепотом.
И она сквозь сон улыбнулась…
Конец