– Да я смотрю вы Герман сотканы из мужской солидарности, – зло ухмыляюсь. – Или что: по себе судите? Сами жену бросили ради короткой юбки?
Кидаю ему дерзко.
Лицо мужчины мгновенно превращается в маску. Глаза темнеют, наливаются гневом.
На скулах играют желваки.
– Пошли. Чего затормозила, – грубо бросает он и тесня меня в узком проходе коридора первым покидает квартиру.
Вот как… задела значит за живое. Ну и пусть, прощение просить не буду. Пусть в следующий раз тоже думает, что говорит. Мне было крайне неприятно слышать в свой адрес подобные высказывания. Вот пусть теперь жуёт.
После нашей короткой перепалки, Герман уже не так учтив и заботлив. Не дожидаясь меня он спускается по лестнице. Я же захлопнув дверь, еду в лифте. В голове все еще прокручиваю разговор с мужчиной. И мне становится любопытно, что же могло произойти такого между ним и его женщиной, раз он так разозлился?
Я пытаюсь самостоятельно сесть в машину. В высокий внедорожник не так легко забраться. Но мужчина мне не спешит на помощь, просто сидит и ждет, когда я перестану корячиться и уже усядусь на сиденье.
Как только за мной захлопывается дверь, джип в ту же секунду срывается с места. Вцепляюсь мертвой хваткой в дверную ручку и выпучив глаза пялюсь на дорогу.
– Это лишнее! Нам некуда спешить, – выдаю со свистом.
Но мое мнение конечно же не ставят в расчет. Герман игнорируя мои слова, лихо лавирует на предельной скорости по заснеженным дорогам нашего городка.
И те немногочисленные машины, которые встречаются на нашем пути просто шарахаются в стороны видя такой неадекват на дороге.
– Хватит! Стой! – взвизгиваю, когда он со свистом тормозит перед пешеходным переходом, по которому перебегает собака, а позади нее два щенка.
Зажмуриваю глаза, потому как машина продолжает двигаться не останавливаясь.
К горлу подкатывает горький комок. Он ее сбил? Точно сбил. Потому что оказавшись под колесами внедорожника вряд ли можно выжить.
Я распахиваю глаза, как только чувствую, что машина останавливается. Припадаю лицом к лобовому стеклу и … боже… это чудо! Собака скалясь вылетает из-под колес, за нею два щенка. Она с лаем перебегает дорогу и сразу же скрывается в зарослях кустарника на обочине.
– Вы больной, – не сдерживаясь, кидаю обвинение в сторону мужчины, подхватываю саквояж с инструментами и уже хватаюсь за ручку чтобы открыть дверь, когда мне на колено ложиться огромная ладонь, накрывая практически половину моего бедра.
Я застываю на месте.
Сердце в груди грохочет так сильно, что отдается пульсацией в висках. Мне тяжело дышать.
– Отпустите.
– Моя жена… – выдыхает и я слышу как его голос вибрирует от надрыва, он не хочет говорит, но зачем то себя заставляет.
Не дышу.
– Она – редкостная дрянь. Не женщина. Потому что нормальная баба не откажется от своего только что рожденного ребенка и не сбежит.
Он почти прорычал последние слова, а я так и осталась сидеть заледеневшая от услышано на сиденье и слова вымолвить не могла.
Он говорит что-то страшное. Нереальное. Да такого просто быть не может! Я не могу в это поверить!
Я прихожу в себя от длинного, громкого сигнала. Вздрагиваю. Перевожу взгляд на мужчину. Щурю глаза.
– Извините. Я доберусь до работы сама, – говорю осипшим от пережитого и услышанного, открыв дверь выскальзываю на улицу.
Меня тут же пробирает до костей мороз. Запахиваюсь плотнее и не оборачиваясь иду в сторону остановки. До работы, мне еще ехать как минимум три остановки, пешком я их не преодолею.
Уже через пять минут, я чувствую как заколенела до состояния сосульки.
Зуб на зуб не попадает: в прямом смысле слова. Вжала голову в плечи. Нахохлилась как воробей. Смотрю одними глазами в ту сторону откуда должна подъехать маршрутка. Дрожу.
Чертов автобус, где же ты?
Черный внедорожник замечаю сразу, как только он появляется на горизонте.
Это точно Герман. Тут и гадать не нужно. А я почему то была уверена, что он развернется после своих откровений, уедет.
Но… автомобиль останавливается прямо напротив остановки. Опасливо смотрю по сторонам. И делаю на всякий случай несколько шагов назад. Словно это поможет скрыться.
Пассажирская дверь резко открывается и:
– Иди. Садись, – сухо, грубо и громко.
На меня с любопытством оглядываются люди. А я не смотря на то, что замерзла, краснею. Смущаясь отворачиваюсь. Глупости какие. Зачем он это делает?
– Эй, Ася! Долго тебя еще ждать?
Меня словно током пробило от того, как прозвучало из его рта мое имя. Я почему то и не замечала до этого момента, что он меня по имени не называл.