первом экзамене, скорая помощь и палата реанимации ближайшей больницы, откуда после стабилизации состояния Фьора была переведена на лечение в психиатрическую клинику - где уже ей поставили диагноз «Анорексия». Сейчас, по истечении прошедшего с конца мая времени, Фьора проклинала себя за то, что едва не пустила под откос всю свою жизнь в погоне за такой суетной и глупой вещью, как красота в глянцевых журналах. Проклинала сам тот миг, что дал ей решение отослать свои анкету и фотографии в модельное агентство, чтобы стать частью модельного бизнеса. Она хотела вернуться на много месяцев назад, в тот сентябрьский день, когда она пришла по приглашению на собеседование в то модельное агентство, на электронную почту которого отослала свои анкету и фотографии. Хотела отмотать время назад лишь с той целью, чтобы никогда ноги её не ступало на порог того злополучного агентства. Чтобы никогда не довелось услышать от кастинг-директора слова: «У вас слишком широкая талия в шестьдесят семь сантиметров объёма и не помешало бы похудеть в зоне бёдер». Фьора бы много отдала, чтобы только попасть в прошлое на несколько месяцев назад и от всей души надавать пощёчин той самой себе, которая врала в лицо своему отцу, что она не голодная. И отказывалась от еды, или по пути в колледж выбрасывала в ближайшее мусорное ведро данный ей отцом с собой контейнер с едой. Франческо Бельтрами наивно верил, что Фьора съедает во время обеда всё то, что он даёт ей поесть в колледж. В колледже на занятиях физкультурой девушка доводила себя до жуткого изнеможения, что потом болело всё тело, хотя преподавательница никого из учащихся не заставляла изматывать себя упражнениями на пределе и за гранью возможностей. Фьора делала над собой нечеловеческие усилия, чтобы от постоянного чувства голода из-за «диеты на водичке с кефиром и яблоками» не сорваться и не обчистить однажды ночью холодильник, и заставить себя до десятого пота впахивать на уроках физкультуры. Когда же Фьора задумывалась о том, что не пошло бы всё это к чёрту, она вспоминала тот обращённый на неё высокомерно-пренебрежительный взгляд кастинг-директора и свою мечту выбиться в модели мирового уровня, мотивируя себя фотографиями стройных девушек в инстаграме или со страниц модных журналов. Самолюбие Фьоры приятно согревало то, что девушки стали смотреть на неё с завистью, а юноши просить номер телефона. Даже одежда Фьоры, раньше сидевшая на ней как влитая, становилась ей большой и висела. Тогда Фьора не понимала, чего будет стоить ей эта популярность спустя несколько месяцев, какую жуткую цену она будет платить за неё своим здоровьем, лёжа на больничной койке едва живая под капельницей и питающаяся через трубочку - потому что её организм, давно отвыкнув от нормального питания, отвергал пищу самопроизвольным рвотным рефлексом... В ту пору организм Фьоры отвечал ей ненавистью на все те издевательства, которые она над ним учиняет, тщетно посылал своей владелице десятки сигналов тревоги - которым Фьора не придавала почти никакого значения. Фьора несказанно радовалась тому, что стрелка напольных весов быстро ползёт прочь от отметки в пятьдесят пять килограмм всё дальше и дальше назад. Безумно счастливая и ещё не понимающая того, что собственноручно расписалась в невидимом договоре о согласии на свою медленную и мучительную смерть, Фьора радовалась стремительно уходящим килограммам - как радуются дети после совершения удачной проказы. К середине февраля девушка, при её росте один метр шестьдесят семь сантиметров, весила сорок шесть килограмм, но это не заставило её остановиться на достигнутом. Свою мнимую победу Фьора отметила чашкой кофе с тарелкой салата и ментоловой сигаретой. Организм Фьоры великой радости своей хозяйки от быстрого похудения далеко не разделял, умоляя её прекратить все эти изуверства над ним. Он отвечал ей сухостью и бледностью кожи, которая шелушилась, сильными болями в желудке - в который уже очень давно не поступало нормальной пищи, потому что к таковой нельзя причислить съеденное один раз в сутки яблоко или салат. Ногти Фьоры от недостатка витаминов в организме ломались и слоились. Роскошные густые чёрные волосы становились ломкими и большими клоками оставались на расчёске девушки, когда она каждое утро приводила себя в порядок перед тем, как идти в колледж. Но юная синьорина Бельтрами не видела в этом такой большой трагедии, поскольку считала, что волос у неё и так больше, чем нужно. Хотя из остававшихся на расчёске волос можно было сделать шиньон. Франческо Бельтрами догадывался о том, что с его дочерью творится нечто странное, что его пугало, но попытки поговорить с ней не давали никакого результата, потому что Фьора ушла в себя и закрылась от отца. Болями в желудке, проблемами с ногтями и волосами, сухостью и шелушением кожи организм Фьоры не ограничился - безмолвно крича девушке, что она ступила на гибельный путь. Следующим тревожным набатным колоколом стали нарушения менструального цикла - заявившие о себе не-наступлением вовремя месячных. Но Фьора, одержимая стремлением подогнать свою внешность под журнальный стандарт красоты, не уделила отсутствию месячных должного внимания, даже несмотря на то, что они не наступали в обычно положенное время уже несколько месяцев. Ей постоянно было холодно, даже если девушка надевала поверх водолазки шерстяной свитер и длинный пуховик, когда шла на учёбу, или когда ложилась дома спать под двумя одеялами. Сосредоточить своё внимание на учебных дисциплинах Фьоре стоило титанических трудов, из-за чего сильно пострадала её успеваемость в колледже. Очень неожиданно и быстро ухудшились оценки. Доходило до того, что учащиеся с ней в группе юноши с девушками и даже учителя говорили Фьоре, что она выглядит очень нездоровой и похожа на узницу концлагеря, чем на юную девушку семнадцати лет, советовали ей в срочном порядке обследоваться у врачей из своих опасений за неё. В глазах же Фьоры, заражённой этой похудательной ментальной язвой, всё виделось в совершенно ином свете: ей казалось, что все окружающие её люди внезапно сорвали с лиц маски и явили взору потрясённой Фьоры свои сочащиеся завистью лица. Фьора с каждым днём, сама того не ведая, делала медленные шаги навстречу могиле, раскрывшей для неё свои холодные объятия. Она отдалилась от всех товарок и товарищей по учёбе, едва не рассорилась с лучшей подругой Кьярой. Плакала каждый день, понимая, что её раздражительность и озлобленность от постоянного чувства жуткого голода, от вечного недовольства собой, отталкивают от неё даже очень хорошо относящихся к ней людей. Синьор Бельтрами и Кьяра, не на шутку перепугавшись за Фьору, предприняли дерзкую попытку под руки затащить её в кабинет частного психотерапевта, но натолкнулись на настоящую стену из упрямства и злости Фьоры, не желающей признавать, что она далеко не в порядке. Часто, по возвращении домой после учёбы, Фьора закрывала на замок двери своей спальни и подолгу рассматривала своё обнажённое тело в зеркале на дверце шкафа-купе, упорно видя в зеркальной глади нечто расплывшееся с обвисшими боками и животом, выискивая у себя жировые складки, и умываясь льющимися из глаз бурными потоками слезами. Кривилась от ненависти и омерзения, рассматривая себя в зеркале. Добивала себя мыслями, прокручивая их в голове по кругу, что она «жалкое и безобразное ничтожество, которое никогда ничего не добьётся в моделинге, потому что такая уродливая модель не будет нужна для показов брендов ни одному заказчику». Худо-бедно Фьору допустили до сдачи летней сессии с её долгами по учёбе за зимнюю сессию, и то потому, что девушке послужило заступничеством сострадание руководства и преподавателей. Фьора вытянула из стопки экзаменационных билетов один и ушла от учительского стола готовиться за парту на дальнем ряду. Как ни старалась выжать из своей головы хоть какие-то знания, терминологию, у неё не получалось решительно ничего, и внутренне Фьора готовила себя к тому, что придётся идти на пересдачу. Хотя не представляла, как она будет пересдавать экзамен, когда измученный острой нехваткой питательных веществ мозг отказывается работать, отвечая своей хозяйке частыми головокружениями и головными болями. Вскоре её позвали отвечать билет, и Фьора, крепко сжимая листочек исхудалыми пальцами, направилась к учительскому столу как на эшафот. Потом вдруг перед глазами стало темно, ноги отказались её держать, и Фьора упала на паркетный пол, потеряв сознание. А дальше то, чего Фьора не помнит - раздающиеся вокруг неё тревожные крики, брызганье в лицо водой из бутылки, звонок в скорую и приезд врачей. Носилки, вой сирен, реанимационная палата ближайшей больницы, отвоевавшие её у смерти врачи. Устрашающе низкая масса тела тридцать девять килограмм. Бледное лицо и опухшие от слёз глаза беззвучно плачущего возле её постели отца, которого Фьора увидела первым, едва придя в себя. Она испытала сильный шок, когда пришла в сознание и обнаружила, что лежит под капельницей и вся в трубках, одна из которых вставлена ей в нос. Франческо Бельтрами, временно передавший исполнение своих обязанностей директора банка в руки своего друга и управляющего Лоренцо Медичи. Без тени сожалений синьор Бельтрами отстранился от дел своего банка, чтобы иметь возможность лучше заботиться о тяжело б