ней не давали никакого результата, потому что Фьора ушла в себя и закрылась от отца. Болями в желудке, проблемами с ногтями и волосами, сухостью и шелушением кожи организм Фьоры не ограничился - безмолвно крича девушке, что она ступила на гибельный путь. Следующим тревожным набатным колоколом стали нарушения менструального цикла - заявившие о себе не-наступлением вовремя месячных. Но Фьора, одержимая стремлением подогнать свою внешность под журнальный стандарт красоты, не уделила отсутствию месячных должного внимания, даже несмотря на то, что они не наступали в обычно положенное время уже несколько месяцев. Ей постоянно было холодно, даже если девушка надевала поверх водолазки шерстяной свитер и длинный пуховик, когда шла на учёбу, или когда ложилась дома спать под двумя одеялами. Сосредоточить своё внимание на учебных дисциплинах Фьоре стоило титанических трудов, из-за чего сильно пострадала её успеваемость в колледже. Очень неожиданно и быстро ухудшились оценки. Доходило до того, что учащиеся с ней в группе юноши с девушками и даже учителя говорили Фьоре, что она выглядит очень нездоровой и похожа на узницу концлагеря, чем на юную девушку семнадцати лет, советовали ей в срочном порядке обследоваться у врачей из своих опасений за неё. В глазах же Фьоры, заражённой этой похудательной ментальной язвой, всё виделось в совершенно ином свете: ей казалось, что все окружающие её люди внезапно сорвали с лиц маски и явили взору потрясённой Фьоры свои сочащиеся завистью лица. Фьора с каждым днём, сама того не ведая, делала медленные шаги навстречу могиле, раскрывшей для неё свои холодные объятия. Она отдалилась от всех товарок и товарищей по учёбе, едва не рассорилась с лучшей подругой Кьярой. Плакала каждый день, понимая, что её раздражительность и озлобленность от постоянного чувства жуткого голода, от вечного недовольства собой, отталкивают от неё даже очень хорошо относящихся к ней людей. Синьор Бельтрами и Кьяра, не на шутку перепугавшись за Фьору, предприняли дерзкую попытку под руки затащить её в кабинет частного психотерапевта, но натолкнулись на настоящую стену из упрямства и злости Фьоры, не желающей признавать, что она далеко не в порядке. Часто, по возвращении домой после учёбы, Фьора закрывала на замок двери своей спальни и подолгу рассматривала своё обнажённое тело в зеркале на дверце шкафа-купе, упорно видя в зеркальной глади нечто расплывшееся с обвисшими боками и животом, выискивая у себя жировые складки, и умываясь льющимися из глаз бурными потоками слезами. Кривилась от ненависти и омерзения, рассматривая себя в зеркале. Добивала себя мыслями, прокручивая их в голове по кругу, что она «жалкое и безобразное ничтожество, которое никогда ничего не добьётся в моделинге, потому что такая уродливая модель не будет нужна для показов брендов ни одному заказчику». Худо-бедно Фьору допустили до сдачи летней сессии с её долгами по учёбе за зимнюю сессию, и то потому, что девушке послужило заступничеством сострадание руководства и преподавателей. Фьора вытянула из стопки экзаменационных билетов один и ушла от учительского стола готовиться за парту на дальнем ряду. Как ни старалась выжать из своей головы хоть какие-то знания, терминологию, у неё не получалось решительно ничего, и внутренне Фьора готовила себя к тому, что придётся идти на пересдачу. Хотя не представляла, как она будет пересдавать экзамен, когда измученный острой нехваткой питательных веществ мозг отказывается работать, отвечая своей хозяйке частыми головокружениями и головными болями. Вскоре её позвали отвечать билет, и Фьора, крепко сжимая листочек исхудалыми пальцами, направилась к учительскому столу как на эшафот. Потом вдруг перед глазами стало темно, ноги отказались её держать, и Фьора упала на паркетный пол, потеряв сознание. А дальше то, чего Фьора не помнит - раздающиеся вокруг неё тревожные крики, брызганье в лицо водой из бутылки, звонок в скорую и приезд врачей. Носилки, вой сирен, реанимационная палата ближайшей больницы, отвоевавшие её у смерти врачи. Устрашающе низкая масса тела тридцать девять килограмм. Бледное лицо и опухшие от слёз глаза беззвучно плачущего возле её постели отца, которого Фьора увидела первым, едва придя в себя. Она испытала сильный шок, когда пришла в сознание и обнаружила, что лежит под капельницей и вся в трубках, одна из которых вставлена ей в нос. Франческо Бельтрами, временно передавший исполнение своих обязанностей директора банка в руки своего друга и управляющего Лоренцо Медичи. Без тени сожалений синьор Бельтрами отстранился от дел своего банка, чтобы иметь возможность лучше заботиться о тяжело больной дочери, быть рядом с ней, поддерживать в нелёгкой борьбе на пути к выздоровлению. Затем две недели постельного режима и полторы недели питания через трубку, поскольку Фьору рвало тем, чем её пытались накормить. Перевод на лечение из больницы в частную психиатрическую клинику, которую Франческо Бельтрами заранее подыскал для дочери, ещё с того дня, как она впервые после реанимации открыла глаза. Уколы, антидепрессанты и нейролептики с гормональными препаратами. Фьора уже перестала ориентироваться во всём этом многообразии разноцветных таблеток и пилюль. Всё, что ей оставалось - покорно принимать все лекарства, следовать указаниям врачей и быть умницей. Медленными темпами, но девушка прибавляла в весе, к ней возвращались когда-то утерянные килограммы. Вес достигнул отметки сорок три с половиной килограмма. Всё-таки постепенно в её облике становилось меньше черт, которые бы вызывали при взгляде на Фьору мысли о жертвах концлагерей, но выздоровление обещало быть очень долгим. Беседы с молодым психиатром Филиппом Селонже четыре раза в неделю. Поразительным для Фьоры стало то, что её наблюдающему врачу не так давно исполнилось тридцать. Впрочем, несмотря на это, о его работе было много хороших отзывов на официальном сайте клиники от благодарных пациентов с их родными. Девушке нравилось его общение с проходящими лечение людьми в лишённой профессионального снобизма и надменности манере. В доброжелательном к ней молодом докторе не было ничего отталкивающего. Напротив - молодой мужчина был красив какой-то смелой и дерзкой красотой, светло-карие глаза глядели умно и твёрдо, тонкие губы часто обнажались в тёплой улыбке, а на его спортивной и подтянутой фигуре прекрасно сидели джинсы с белой деловой рубашкой и медицинский халат, чёрные густые волосы коротко и ровно подстрижены. Вроде бы Фьоре был приятен этот человек, всегда искренне интересующийся её физическим и душевным самочувствием, багажом её интересов и школьными годами, расспрашивал про отношения в семье, не посещают ли голову девушки суицидальные мысли. Подобного рода мысли голову Фьоры посещали: в своей голове она часто рисовала визуальные образы того, как делает шаг вперёд с края крыши высокого здания или забирается на табуретку, накидывая на шею петлю. Но Филиппу она неизменно отвечала, что у неё нет никаких мыслей о том, чтобы свести счёты с жизнью, в надежде выйти из клиники как можно скорее. Фьора часто задавала вопросы доктору Селонже, как скоро её наконец-то выпишут домой - к её дорогому отцу, за которым она очень тоскует, и к лучшей подруге Кьяре, с которой она хочет проводить как можно больше времени на свободе, а не только во время посещений подругой Фьоры. Молодой врач же спокойно и терпеливо объяснял Фьоре, что её выпишут из клиники не раньше, чем восстановится подходящая для её роста и возраста масса тела, наладится работа эндокринной системы и нормализуется менструальный цикл с гормональным фоном, голову Фьоры покинет сверхценная идея о необходимости во что бы то ни стало похудеть и страх перед набором лишнего веса. После выписки из круглосуточного стационара ей предстоят занятия в психотерапевтических группах для людей, которые, как и она прочувствовали на себе все ужасы анорексии. А пока Фьора будет находиться под тщательным наблюдением медицинского персонала, во избежание рецидива, если вдруг после какого-нибудь приёма пищи ей взбредёт в голову идти в туалет и провоцировать у себя рвоту. И ведь установили над ней строгий надзор медсёстры, ревностно следя, чтобы Фьора не ускользнула в туалет избавляться от еды в желудке, что заставляло на самом дне души Фьоры клокотать бессильное раздражение. Констатируя факты, Филипп грустно «поздравил» Фьору с тем, что своими экспериментами над собственным телом она рисковала заработать язву желудка, бесплодие, сердечную недостаточность от недостатка калия в организме и остеопороз, и это ещё в лучшем случае, если без путешествия на тот свет в один конец. Постоянно вёл с Фьорой разъяснительные беседы о том, что чаще всего анорексия без своевременного лечения оканчивается летальным исходом для тех, в чьи мозги пустила ядовитые споры эта дрянь. Рассказывал подробно о последствиях анорексии и не ленился делать для Фьоры распечатки статей из интернета. На разъяснения Филиппа о том, какие большие деньги получает бьюти-индустрия - разжигая в женщинах и девушках, даже в малолетних девочках комплексы неполноценности и ненависть к самим себе, у Фьоры нашёлся ответ: «Это самая любимая отмазка для тех, кто не хочет работать над собой и только ищет отговорки». Фьора пылко отрицала наличие у себя диагноза, бы