— Давай продолжим путь, пока солнце еще не скрылось. — Стивен забрал бокалы. — Оно ыстро опускается за горизонт. Затем все станет черным. К тому же я проголодался. А ты?
— Просто умираю от голода.
— Еще пара виражей, и мы — у маяка. Там чудесный баскский ресторан. Тебе понравится!
— Отлично! Как тебе удается так хорошо ориентироваться?
— В горах я чувствую себя как дома, — улыбнулся он. — У меня свой подход.
— Похоже, так оно и есть.
Вскоре радушный хозяин ресторана усадил нас в своем заведении, слишком удаленном от отелей, чтобы приносить серьезную прибыль. Лишь за одним столиком сидели посетители. Нам подали выдержанное красное вино, свежих креветок и хрустящий хлеб. Кушанье божественно пахло чесноком.
— Попробуйте фирменное блюдо — тушеную рыбу в белом вине, — предложил хозяин.
— С удовольствием, — хором согласились мы.
— Но должен предупредить, на приготовление уйдет какое-то время, — произнес он. — Ведь вы, американцы, всегда… спешите, спешите.
— Только не этот американец, — заверил Стивен. — Я из Калифорнии. Спросите мою подругу из Нью-Йорка.
— Только не в этот уик-энд, — подтвердила я.
— Тогда все в порядке.
— Absolutamente. — Стивен поднял руки, чтобы выказать нашу готовность подождать.
— Великолепно.
Хозяин обрадовался тому, что мы отведаем жемчужину морской кухни.
Давненько уже мне не доводилось так отдыхать. Откинувшись на спинку стула, я отдавала должное манерам Стивена, его внешности.
— Пожалуйста, расскажи мне еще о горных лыясах.
— Хорошо, если поведаешь, как ты танцевала в Барселоне.
— Предлагаю сделку, — уклончиво ответила я. — Сегодня ты делишься воспоминаниями, а завтра я.
«Надо быть осторожной, — подумала я… — С ним мне слишком комфортно… Он может нарушить все мои планы… »
— Времени полно, — закончила я. — К тому же ты обещал.
— О'кей, пожалуй, начну, — великодушно согласился Стивен, когда довольный хозяин снова наполнил наши бокалы, убрал крошки с клетчатой скатерти и принес свежий паштет собственного приготовления — рыба еще готовилась.
— Ты когда-нибудь спускалась на лыжах с горы, Элизабет? — с воодушевлением поинтересовался Стивен.
— Нет, но хотелось бы попробовать.
— Ты, наверное, все равно сумеешь понять, что значили для меля горные лыжи. Они дарили мне свободу. На лыжах я совершенно не испытывал страха. В детстве мне казалось, что Бог одарил меня волшебной горой. Только меня одного. Я до сих пор иногда испытываю это ощущение.
Удивительно, но он делился со мной такими ощущениями! Стивен замолчал и посмотрел на меня, решая, стоит ли продолжать.
— Пожалуйста, продолжай, — попросила я.
Он задумался, потом вздохнул и продолжил:
— Думаю, многие парни, жившие в такой же среде, что и я, строгих религиозных правил, с отцами семейств, работавшими в крупных компаниях или банках, как мой… видели в своих отцах тиранов. До тринадцати лет я вечно испытывал страх, нервничал. Обстановка дома была ужасной. Я постоянно боялся отца. Этот человек смахивал на медведя. Не знаю, способны ли девушки понять отношения отца и сына. Изначально от мальчика ждут, что он будет похож на отца. У тебя есть братья, Элизабет?
— Нет, и я мало общалась с мальчиками в детстве.
— Отец во мне явно разочаровался. Я был мечтателем, любил природу, сочинял стихи о деревьях, траве, небесах. Он же хотел иметь сына, рожденного для учебы в гарвардской или уортоновской школе бизнеса. Или хотя бы школьного чемпиона, каким был сам. Но вначале спорт мне не давался. Присутствие отца делало меня маленьким, незначительным, невидимым; похоже, ему нравилось вызывать у меня такие ощущения. Я освобождался от этого, лишь убегая в горы. Смеясь, кубарем катился с горы, весь в снегу. Радовался, что перехитрил его.
Вскоре я встал на лыжи, и моя гора стала для меня самым важным местом на земле. Если я не катался, то думал о ней. С годами набрал вес и окреп, меня заметили, и отец стал относиться ко мне терпимее. Но теперь я уже не нуждался в его одобрении. Благодаря ему мне стало ясно, что такое свобода… все прочее не имело значения. Я покорял вершины повыше. Хотел кататься на лыжах там, куда никто не поднимался. Затевал игру с самим собой… Говорил себе, что обрету свободу, если спущусь с большей высоты за меньшее время. Через некоторое время свобода чувствовалась лишь при скорости шестьдесят миль в час. Не знаю почему, но мне никогда не приходили в голову мысли о смерти или несчастье. Потом я стал прыгать со скал. И в полете был свободен…
Я получил спортивную стипендию и мог не посещать занятия. В раздевалке меня снабжали ответами на экзаменационные вопросы, чтобы только оставить в колледже в спортивной команде. Наконец в олимпийской сборной я завоевал серебро. Безумная радость, но эти ощущения были весьма личными. Несясь с горы, наслаждаясь свободой от страха, я не был захвачен духом состязания, как другие. Однако победа пьянила. Я стал любимцем журналистов, потому что давал забавные интервью, облегчал их работу. Они писали о моем стиле, связывая его с моей личностью. Так сложилась репутация бесшабашного парня. Сначала это не соответствовало действительности, но человек вживается в роль.
Стивен замолчал. Появился хозяин ресторана и поставил перед нами дымящуюся тушеную рыбу и толстые керамические горшочки с дурманящей смесью из моллюсков, лука, базилика и вина.