Он скорее почувствовал, чем услышал приближение дочери благодаря едва уловимым, известным ему одному признакам. Подождав, когда она войдет в комнату, Ричард отошел от окна и, пригласив Джессику войти, закрыл за ней дверь. Оттягивать разговор не имело смысла, но как же трудно было приступить к нему! Спазм сковал горло, и несколько бесконечных, тянущихся словно резина секунд он не мог произнести ни слова. Время, самый ненадежный его союзник, остановило свой ход, и в образовавшемся безвременном пространстве он смог наконец собраться с силами для предстоящего разговора. Откашлявшись, он притянул дочь к себе и, обняв, вдохнул родной, оставшийся таким же, как и в детстве, запах чистой кожи и лавандового мыла. Уловив устремленный на него взгляд, Ричард наяву ощутил, как рвется в клочья его душа, и не в силах больше оттягивать самый трудный в своей жизни разговор, жестом предложил дочери сесть в кресло.
— Папа, я…
— Подожди, Джесс, не говори пока ничего. То, о чем я хочу рассказать, слишком тяжело, но лучше ты узнаешь обо всем от меня. Помнишь ту историю с продажей конкурирующей фирме формулы нового лекарства?
— Ты о Дженкинсе?
— О нем. У этой истории старые корни, и, как это ни прискорбно, корни эти слишком уж разрослись. Я о многом не говорил тебе, все на что-то надеялся, но сейчас надеяться уже не на что…
— О господи, папа! Ты пугаешь меня!
— Я и сам напуган, Джесс. Быть может, впервые в жизни. Такого страха я не испытал даже в тот день, когда мы с твоей мамой попали в аварию. Но тогда я был молод и многого не понимал, а сейчас…
— Ты говоришь так, словно тебе сто лет! Но тебе нет еще и пятидесяти!
— За этот месяц я постарел на добрую сотню лет, и не делай вида, что не замечаешь этого. Но слушай дальше. После того как лекарство было выброшено на рынок, мы кое-что поменяли в формуле и попытались наладить его продажу в Европе. Свободных денег не было, и тогда я взял кредит в банке под залог компании. Все шло хорошо, и я был уверен, что смогу вернуть деньги в срок, но, как только мы вышли на рынок, поступил запрет на выпуск.
— О, папа!
— Молчи, Джесс. Это еще не все. Надеясь привести дела в порядок, я почти все предназначенные на выплату налога деньги пустил в производство, и теперь меня обвиняют в сокрытии доходов. — Переведя дух, Ричард Крафт продолжил: — Эта последняя ночь, что мы можем провести дома. Завтра сюда явятся коронеры и представители банка. Компания и дом отойдут за долги, а меня заключат под стражу. Уже известна дата суда. Адвокаты делают все возможное, но у меня почти нет сил бороться.
Потрясенная услышанным, Джессика не могла произнести ни слова. Сказанное не сразу дошло до ее сознания, и в первую минуту Джессика могла думать лишь о том, что она и отец должны будут покинуть родной дом.
Уйти неизвестно куда только потому, что какой-то там банк не может подождать с выплатой кредита?! Этого нельзя допустить! Она будет работать и отдавать все деньги, лишь бы только никто не посмел отнять у них «Фледжберри-хауз»!
Но постепенно в ее сознании стали всплывать другие сказанные отцом слова, и наконец осознав их, Джессика почувствовала, как сердце ее сжалось от страха.
Коронеры?! Но зачем? При чем тут представители закона? И суд?! Почему вдруг суд? — вихрем пронеслось у нее в голове.
— Ты хочешь сказать, что тебя будут судить? — еще не до конца веря услышанному, произнесла она дрожащим голосом.
— Да, солнышко, меня будут судить. В нашем штате не любят тех, кто не платит налоги, а потому нет смысла рассчитывать на лояльность суда. Но о тебе, Джесс, я успел позаботиться. Ты не сможешь больше жить во «Фледжберри», но и не останешься совсем без средств. Я успел открыть счет на имя Ланьи в Лондоне, и завтра вы с ним летите туда.
— Но, папа!
— Никаких «но», Джесс!
Голос отца вновь приобрел былую строгость, и, взглянув на него, Джессика поняла, что сопротивление бесполезно.
— А как же все твои картины и мамины драгоценности? А мебель? Ведь часть ее принадлежала еще твоему прадеду?!
— Все это будет выставлено на аукцион. Все, кроме нескольких маминых драгоценностей. Тебе разрешено забрать золотой браслет и кольцо с изумрудом. Остальное отойдет в уплату долга банку.
— А компания? Кто будет теперь ее владельцем? И все люди, что работают в ней, — что будет с ними?
— Компания перейдет в собственность холдинга, так что люди, работающие в ней, не пострадают.
— Я все понимаю насчет компании, папа, но все же почему мы должны уехать из «Фледжберри»! Неужели совсем ничего нельзя сделать?! — совсем по-детски воскликнула Джессика.