— Ладушка, любимая, тут нечего стыдиться, — он прижал меня к своей груди ещё сильнее. — Это была лучшая ночь в моей жизни! Тебе ведь тоже понравилось! Я же видел, как тебе было хорошо со мной!
От его уговоров мне сделалось только хуже. В глазах тут же защипало от подкатываемых слёз. В попытке их спрятать, я уткнулась носом Владу в грудь и снова охнула — доказательство его возбуждения упёрлось мне в живот, вызывая отторжение или даже отчаяние. Было слишком сложно разобраться в себе, чтобы определить наверняка.
— Посмотри на меня!
В его тоне, в руках, меня обнимавших, отчётливо чувствовалось напряжение. Оно будто витало в воздухе. Мне до дрожи хотелось остаться одной, разобраться в себе и привести в порядок мысли, а его присутствие только тяготило, доставляя ещё больший дискомфорт.
— Влад, что ты делаешь в моей постели? — отозвалась я глухо, всё так же избегая его взгляда.
Это стало уже традицией. Из года в год одно и то же: спокойный, однообразный секс, после — лёгкий поцелуй и желанное одиночество. Эта спальня — моё личное пространство и от того, что он до сих пор в нём находился, мне становилось тесно, душно. Мне не хватало воздуха.
Взяв меня за подбородок, он поднял моё лицо и заглянул в глаза. Сам напросился!
Уперевшись ему в грудь ладонями, я попыталась отстраниться.
— Что ты подмешал мне в бульон? Снова какие-то травки от любезной Елизаветы Дмитриевны?
— Я не понимаю, о чём ты? Что с тобой, чёрт возьми, происходит?
По тому, как Влад напрягся и занервничал, я поняла, что оказалась права.
— Со мной всё по-прежнему. А вот ты, видимо, забыл, что я медик. И, как медик, я могу с уверенностью сказать: без психотропных препаратов здесь не обошлось!
Я вскочила с кровати, как ужаленная, и даже сделала несколько шагов в направлении ванной, но он тут же меня перехватил.
Боже, как мерзко! Он снова опоил меня и воспользовался моментом, как тогда на вечеринке.
И всё сразу встало на свои места. Я так была занята переживаниями о дочери, что не замечала того, что творится у меня под носом! Сейчас же страшная мысль ворвалась в голову, как штурмовой отряд с тараном в осаждённый город. Бум! И ворота вдребезги, и пелена с глаз долой!
С опозданием мне вспомнился наш с ним разговор в больнице, когда я, краснея и заикаясь, рассказывала о домогательствах Красавчика и его дружка.
Мой муж, уверяющий, что любит меня, был озабочен не тем, что мне пришлось пережить в плену, а, скорее, собственной поруганной честью. Его волновало не насилие над его женой, а «запятнанность» его доселе чистой женщины. Брезгливость в разговоре «об этом» сейчас ясно дала мне понять, что не меня он любит, а свою больную любовь ко мне. Он одержим ею: и себя мучает, и меня тоже.
Но если этому ещё, скрепя сердце, можно было найти объяснение или даже оправдание, то тот факт, что с благословения Влада меня опаивают какой-то гадостью, ударил как хлыстом по спине. Зачем? С какой целью? А Елизавета Дмитриевна, оказывается, та ещё затейница.
Вопрос напрашивался сам собой: а не будет ли только хуже, если я начну этому открыто противостоять? Что тогда будет с Женькой и её спасением? И что будет со мной?
И вот мы снова стояли напротив друга друга, испепеляя взглядами. Только не было в них вожделения и похоти, как вчера. Неприкрытая ярость — вот, что читалось в его ядовитых зелёных глазах. Ещё перед моим пробуждением Влад уже успел облачиться в джинсы, в то время, как я стояла перед ним абсолютно голой. И знаете что? Сейчас в трезвом уме и с чистой памятью мне на это было плевать!
— Где Женька? — угрожающе прошипела я.
Вместо ответа Влад развернул меня и одним мощным толчком направил в сторону кровати. Я неуклюже шлёпнулась на колени и тут же, перевернувшись, предприняла попытку вскочить на ноги. На ногах я продержалась всего пару секунд — он снова меня толкнул, а подняться с шёлковых простыней уже не дал, нависнув надо мной и придавив тяжестью своего тела. Безотчётный порыв выбраться, избежать того, что должно случиться, заставляли меня вертеться ужом из последних сил, которые быстро таяли, как снег на солнце. Бешено сражаясь и задыхаясь в кошмаре полной беспомощности, я чувствовала, как его руки блуждают по моему обнаженному телу. Я попыталась отвернуться, отстраниться от его настойчивых, ненасытных губ, но он не обращал на это никакого внимания, жаля неистовыми поцелуями моё лицо и шею. Это не любовь! Это даже не секс! Это насилие в чистом виде!