Вот тот главный герой, которого в конце концов находит честный филиппинский кинематограф. Почти во всех фильмах, даже самых мрачных, авторам удалось показать, как жители Тондо стремятся сохранить гордость, чувство собственного достоинства, верность идеалам добра и справедливости. Этим людям обязаны кинематографисты тем, что их не тронули ни нож, ни пули. Зато их часто ранят в респектабельных кварталах, Тех, кому не нравится правда, кто узнает себя в героях, навязывающих законы джунглей, нанимает пресса. А уж она, стараясь обеспечить провал очередной честной ленты, находит столько слов критики, сколько хватило бы на сценарий для другого фильма. Но это уже будет «антитондо», то есть злобный выпад против трудящихся. И выпадов немало. Их делают те, кто, защищая законы джунглей, в страданиях одних, в моральном падении других обвиняет их самих. Применяется и такой метод, как обработка (от запугивания и подкупа до обращения к «патриотическим» чувствам, отрицающим классовую борьбу) владельцев кинотеатров, в результате чего правдивый фильм не может пробиться на экран или, мелькнув на нем, ложится на вечное хранение на полку киноархива.
Однако жажда знать правду у филиппинцев глубока и постоянна. Это вдохновляет певцов Тондо, и свои силы они черпают у тех, кто отрицает «антитондо», все то, что мешает торжеству законов справедливости.
ФРЕДДИ АГИЛЯР — «АНАК»
Наступила полная тишина. Она была удивительной, потому что казалась невозможной при виде снующих официантов, входящих и выходящих посетителей, звоне бокалов, громких, порой горячих споров, которые плыли по залу, сбиваясь в густой гул. И вот будто бы замер даже дым от сигарет. Взял первые ноты и начал петь Фредди Агиляр — «Анак». В Маниле его называют «рыцарем, который встал на защиту музыкальной души филиппинцев». Он быстро занял видное место на театральной сцене, но его появление на ней было не случайным. Более того, оно было предопределено самой жизнью — филиппинский народ испытывает острую нужду в рыцарях. Он и порождает их.
Мы слушали Фредди Агиляра в ночном клубе «Хоббит хаус». Клуб расположен в районе Эрмита, «туристского пояса Манилы». Действительно, здесь все живет туристом, все настроено на туриста, на его вкусы, наклонности, мораль. Любитель сувениров найдет на улицах «пояса» лавки, где торгуют изделиями из перламутра, поделками из филиппинской акации, легкими, как пушинка, чеканкой по меди работы умельцев острова Минданао, коллекциями бабочек, монет. Гурман может попробовать не только блюда своей национальной кухни, но кушанья многих других стран — азиатских, европейских, латиноамериканских. Не забыты и любители острых ощущений, которым предлагаются фильмы ужасов в подпольных кинотеатрах, наркоманы, охотники за «экзотической восточной любовью». И вот тут ночной клуб выступает главным носителем всех этих сомнительных прелестей. В Эрмите множество таких «заведений после захода солнца». Но почему Фредди Агиляр выбрал «Хоббит хаус»? Обыкновенный клуб с одним рестораном, двумя барами, биллиардной и крохотной сценой? Для этого есть причины. И одна из главных заключается в том, что «Хоббит хаус» создавался как некий символ борьбы за достоинство, за уважение личности. Идея открыть такое кафе в районе, где как раз сотни филиппинцев подвергаются унижениям и оскорблениям, где ими торгуют, словно товаром, принадлежит Джиму Тернеру, члену американского «Корпуса мира» на Филиппинах.
Организация «Корпус мира», как известно, была создана правящими кругами Соединенных Штатов в 1961 году формально с целью оказания технической помощи странам Азии, Африки и Латинской Америки, а на самом деле для расширения политической, идеологической и экономической экспансии в развивающиеся страны. Она действует под лозунгом дружбы, помощи молодежи бывших колоний в ее усилиях избавиться от отсталости, устранить взаимное недоверие и одновременно наладить взаимное культурное обогащение. Однако эти лозунги фальшивы, они служат прикрытием империалистической политики, проводники которой надеются увести молодежь развивающихся стран с арены активной политической борьбы, оторвать от трудящихся и их союзников. Но вначале «Корпусу мира» удавалось ввести в заблуждение значительную часть молодежи этих стран: ведь на «добровольную службу» набирали в основном учащуюся молодежь, юношей и девушек, не разделявших взгляды расистов, либерально настроенных идеалистов, похожих, как сказал один из основателей «Корпуса мира», на «людей эпохи Возрождения». Некоторые, разочарованные своим «американским образом жизни» и в то же время боявшиеся скрестить копья с режимом насилия и эксплуатации, надеялись найти применение своим благородным помыслам и намерениям в Азии, Африке, Латинской Америке. Были среди них и такие, кто искренне хотел помочь своим зарубежным сверстникам. Эти настроения поощрялись и госдепартаментом, и Центральным разведывательным управлением США. Они рассчитывали на то, что искренний, честный идеалист будет самым лучшим прикрытием для осуществления политики империализма, поможет создать образ «доброй, отзывчивой и справедливой» Америки, что до сих пор не удавалось сделать американской пропаганде и подрывной, диверсионной службе. Таким образом, многие «корпсмены», оказавшись в плену иллюзий, стали орудиями самых реакционных и грязных политических сил. Одним из них был и Джим Тернер.
Он, по словам заместителя директора отделения «Корпуса мира» на Филиппинах, искренне верил в добро, в справедливость, гордился своей миссией. Однако вскоре понял, что его деятельность как «корпсмена» ни в коей мере не способствует прогрессу Филиппин. В лучшем случае она бесполезна. Вслед за разочарованием последовали лихорадочные поиски выхода из душевного кризиса. Может быть, Джим Тернер, подобно некоторым другим близким ему по духу «корпсменам», «сломался» бы и. пополнил ряды алкоголиков, наркоманов, а то подался бы на службу ЦРУ или в наемники. Но, видимо, у него оставался еще запас положительной энергии, когда он, по его же словам, «встретил гнома». Они подружились. «Гном», как сам себя называл карлик Мар Гутьерес, рассказал добродушному американцу немало историй из жизни манильских карликов. Всеми обижаемые, абсолютно бесправные, они влачили существование, которое не назовешь даже жалким. Кое-кому удавалось, правда, подработать в цирке, на телевидении, где их использовали для рекламы товаров, витаминов или лекарств. Так, карлики со счастливой улыбкой убеждали, что если принимать такие-то и такие-то таблетки, то станешь большим и сильным — Гулливером. Счастье кормиться не милостыней выпадало редко и далеко не всем. Кормились милостыней, спали на улице. Выручали лишь взаимосострадание и взаимопомощь. Тогда-то и родилась идея открыть кафе, в котором обслуживали бы только карлики.
Принялись за дело. Джимми Тернер стал разыскивать состоятельных филиппинцев, готовых вложить деньги в необычайное предприятие, а Мар Гутьерес — набирать штат. Наконец, в 1975 году появился бар с маленькими людьми. Выйдя на арену развлекательной жизни Манилы, «Хоббит хаус» сразу завоевал популярность. Карлики оказались прекрасными работниками, в прессе появились статьи о гуманизме, о необходимости помогать людям с физическими недостатками. Вслед за репортерами и социологами, искавшими примеры, иллюстрирующие «благородную деятельность» «Корпуса мира», потянулись в клуб посетители, в основном иностранцы: занятно получить кружку пива из рук гнома.
Прошло ровно три года. В 1978 году в театре фольклорного искусства в Маниле шел первый фестиваль народной музыки. Объявили: выступает Фредди Агиляр! Публика с сомнением и недоверием смотрела на молодого, хрупкого, неказистого на вид человека. Ботинки на толстой платформе, казалось, лишь подчеркивали его небольшой рост, круглая шляпа, из-под которой на плечи падали волосы, вызвала смех. Кто-то даже громко крикнул: «Еще один хиппи из Олонгапо!»
Фредди услышал, и перед глазами промелькнул Олонгапо. Но он не был его родиной. Ф. Агиляр родился на острове Лусон, в небольшом городке Санта-Томас провинции Исабела. Провинция известна тем, что здесь (как и в соседних) испанские колониальные власти в конце XVIII века в принудительном порядке отвели огромные площади под табак. Крестьян, превращенных в арендаторов, заставляли высаживать по четыре тысячи саженцев табака и весь урожай сдавать колониальной администрации. Сдавать нужно было все, до последнего листика. Крестьянину курение даже собственного табака вне своей хижины запрещалось. Доля трудящегося на табачных плантациях не стала лучше после получения независимости, так как испанская «Табакалера» долго еще оставалась хозяйкой на земле, с которой не желала расставаться. Фредди Агиляр рано увидел страдания простого человека, и он видел их чаще, чем его сверстники, так как его отец Салуд Агиляр служил начальником полиции городка. Поэтому он и отказался подчиниться требованию отца учиться на юриста. «Стать судьей и защищать, оправдывать несправедливость? Нет!».