Ладно он. Но она? Почему позволила трогать себя? Потешила его эго. Наверняка теперь ублюдок будет припоминать позорную капитуляцию при каждом удобном случае.
Ника забирается в постель с ногами и долго смотрит в серую стену. В солнечном сплетении жжётся, тянет, сознание подло подбрасывает сцены произошедшего в гостиной.
Чёрт!
Он отстраняется так резко, что она теряет опору и покачивается, едва удерживая равновесие. Ей жарко, так жарко, что одежда кажется лишней и ненужной. Сердце ударяет в горле, в висках, низ живота пульсирует и сводит. Ей знакомо это чувство — давно забытое, но оставшееся в памяти. Ника бессознательно подаётся вперед, чтобы вернуть чужое присутствие, стать ближе к нему, как было совсем недавно, но Ден отходит ещё на шаг.
Она хмурится непонимающе, поднимая мутный взгляд на его лицо, наталкивается на кривую усмешку.
— Видишь? Не так плохо, как ты думала, верно? — она моргает раз или два, затем ощущает, как выбивает из лёгких воздух.
Он мог сделать с ней что угодно, приструнить любым способом. Но выбрал этот. И Ника возненавидела его за это в тот же миг.
— Ты… — открывает она рот и тут же кашляет, стыдливо отводя глаза, — её голос звучит слишком томно.
— Мне понравилось. Приходи, если захочешь повторить, — смеётся он, оправляя задранную и помятую её стараниями футболку.
Ей становится мерзко, точно опрокинули на голову ведро с помоями, не иначе.
— Пошёл ты! — огрызается она, соскакивая со стола. Пол оказывается чересчур холодным, но не остужает тело и душу.
— Доброй ночи, — бросает он ей вслед, когда она сбегает, как трусливая девчонка.
А ведь Ника и есть трусливая девчонка. Она не может выдержать его насмешек. Точно не сейчас. Возможно, позже. Когда туман выветрится из головы, тело перестанет быть таким горячим, когда пульсация в животе утихнет, а она сможет внятно формулировать свою речь.
Губы пылают, подбородок саднит, поцарапанный его отросшей щетиной. Нику воротит от самой себя настолько, что хочется кричать. Она открывает окно и высовывается наружу по плечи, но свежий вечерний воздух не освежает, хоть и обдувает алеющее лицо. Она чувствует тепло на кончиках ушей.
Ника не знает, что с ней, чёрт возьми, не так.
Она стоит так около часа, пока не устаёт спина, а после приходит к выводу, что, наверное, всё не так погано, как кажется на первый взгляд. Сколько не размышляй, каким бы мудаком Ден не был, отрицать его привлекательность глупо. Он точно не обделён женским вниманием с такими-то исходными. Вспомнить, как завистливо смотрели в её сторону девицы в баре во время их встреч. Добавить к этому его сущность и то, что он сделал во время их… общения. Ничего странного в том, что она поддалась. Стоит забыть, как ошибку или страшный сон, списать на усталость, подвешенное состояние, выбросить из головы и не вспоминать.
Ответы он ей так и не дал, что же, значит всё без толку, нет смысла устраивать ему скандалы, так она лишь ухудшит своё положение. Завтра предстоит рабочая смена, а Ника ещё даже не легла спать.
Она сворачивается калачиком под одеялом и засыпает только в районе пяти утра, а через три часа звонит будильник. В десять ей нужно быть на работе, два выходных подошли к концу.
Дом Дена находится почти на окраине, значит, придётся потратить час на дорогу, допустимые траты на такси и так уже превышены, сойдёт и автобус, затем пересядет на метро.
Ника расслабляется под прохладным душем, наносит простой макияж, замазывая обильные синяки под глазами, одевается и спускается вниз.
— Нет, ты неправильно делаешь, — возникает звонко Светка. Она видит две головы, склонившиеся над мозаикой. Подле них, обернув лапы хвостом, устроился Имбирь. — Это сюда, а не туда! — улыбается дочь, перекладывая пазл в другую часть картинки.
— О боже, да ты права! — восклицает Ден и треплет девочку по макушке.
Та хохочет заливисто, сбрасывая его ладонь.
Ей чудится, что они находятся где-то в параллельной вселенной, где Светка не боится его после их первой встречи, а он действительно проводит время с ребёнком. Ден и дети. Поразительно. Отчего-то ей сложно представить его отцом. Но вот он сидит вместе с её дочерью прямо на полу в домашних свободных штанах и складывает мозаику. На лице нет того выражения застывшей маски, а глаза карие сощурены от смеха. Вряд ли ей в ближайшее время доведётся увидеть нечто более странное.
Глава 4