Он прокручивает ручку в пальцах прежде, чем вынести виновной приговор, но Ника не в зале суда. Не будет смягчающих или присяжных. Да и там ей с лёгкой руки выдали бы минимум «десятку» за соучастие в убийстве.
— И что мне с тобой делать? — спрашивает он, расслабленно откидываясь на спинку кресла. Она закусывает губу и молчит, потому что вряд ли от неё ждут ответа. — Ника, Ника, вот скажи: что непонятного было в моём вопросе о взвешенности решения?
Глаза замирают на синем галстуке, затем поднимаются к идеально выбритому лицу. Она шумно сглатывает. Сейчас его радужка карего цвета, но совсем недавно была иной. Она помнит багряные капилляры, заполнившие белок, точно линзы надел или загнал шприцом кровь прямо в яблоко. Жуткое зрелище.
— Я не могу, — говорит она, сжимая — разжимая кулаки. Ника уже решила, что будет сопротивляться. Но что ему мешает убрать своенравную девицу, как недавно устранил Смирнова?
— Тебе было плевать на дочь. Что изменилось? — в бархатистом голосе звучит интерес, как заметная фальшивая нота в мелодии. Он весь соткан из фальши: не поймёшь, где — какая эмоция, потому что их попросту нет.
Он сцепляет пальцы меж собой и роняет на руки подбородок.
— Не знаю. Не знаю, Ден. Я? — она и вправду не знает. Даже поставь он прямо здесь детектор лжи, вряд ли смогла бы ответить. Вероятно, реальная опасность спровоцировала дремавший материнский инстинкт. В тот момент она ощущала лишь одно: необходимость защитить своего ребёнка любым путём. Если бы потребовалось, она бы вцепилась зубами ему в глотку и не остановилась, пока не добралась до сонной артерии.
Интересно, вампиры могут умереть, если им вскрыть горло?
— Вот и я не знаю, какого чёрта ты натворила, — цедит он, в тоне проскальзывает заметное раздражение. Его видно даже поверх ледяного безразличия. — Мне была нужна лишь твоя дочь. Она бы получила финансовое обеспечение в будущем, а ты свою месть. Как, кстати, чувствуется? Приятно? — он усмехается, пустота внутри неё протестующе собирается в тугой ком где-то в районе солнечного сплетения.
То, о чём он говорит, сбивает с толку. Деньги, будущее Светки? Она не верит. Заражённые не стесняются выбирать себе жертв, и у некоторых вкус особо извращённый, ведь эмоции детей самые яркие. Некто на форуме даже сравнивал их с дозой забористой травки.
— Я думала… станет легче, — говорит она, упуская первую часть речи. А Ден понимающе усмехается, подпирая щёку ладонью.
— Все так считают, но, думаю, теперь ты знаешь, что они ошибаются, — тянет он, прикрывая веки. Густые ресницы отбрасывают на загорелую кожу тень. И только сейчас она понимает, какой диссонанс испытывает, видя у вампира загар. Всё же продукты киноиндустрии сделали своё дело.
— Что за история со свадьбой? Зачем тебе мама? — смелеет Ника и хмурится, пока ждёт ответ. А он не торопится, улыбается задумчиво и лишь после долгих нескольких секунд поднимает взгляд.
— Я же говорил: ты натворила дел, — будто бы это хоть что-то объясняет. Ден закатывает глаза и, откинувшись в кресле, разжёвывает: — Ты, дорогуша, пырнула меня ножом. Прилюдно. Информация дошла до верхов. Как думаешь, что они хотят сделать с тобой, с вами за открытое нападение?
Он наблюдает, как она замирает с широко открытыми глазами. Ей кажется, что мужчина может услышать бешеное биение сердца. Оно сходит с ума, колотится в горле, не утихает.
— Отпустить? — шепчет она, осознавая, как глупо звучит. Голос срывается на последних буквах, точно ей опустили бетонную могильную плиту прямо на грудь.
Ден щурится, ухмыляется совсем невесело. Его окутывает аура силы, она почти физически ощутима грузом на хрупких плечах. Ей всё тяжелее находиться с ним в одном помещении. Хочется сбежать, да вот подошвы кед точно приклеились к полу, что не отодрать, как не старайся.
— Я заплачу, — выдавливает она, но вместо уверенности слышится мольба. Впрочем, чувствует она себя также паршиво, как, наверное, и выглядит. Жалко.