Ингвар сдержанно улыбнулся:
— Возможно, что со мной был он. А может быть, и кое-кто другой.
— Всех нас направляет Святой Эормун, — вмешался надтреснутый старческий голос.
Отец Бернар вырос рядом с говорившими будто из-под земли. Эсквин поспешил, как подобает правоверному эормингу, приложиться губами к перстню первосвященника, и на этот раз Ингвар, чуть помедлив, последовал его примеру.
— Порой Он в мудрости своей выбирает странные пути, — продолжил предстоятель эормингской Церкви, — Но в конечном счете все случается по Его воле. И потомкам Его предназначено хранить мир и защищать его от Тьмы.
На этих словах он кинул короткий взгляд на Линетту, как будто безмолвно напоминая ей о разговоре на балу.
Ведь просто сказать «Я был прав, хи-хи» — не для почтенного святого старца.
— Я не верю в предназначение, — серьезно ответил Ингвар, — Все то, что я сделал хорошего иль дурного, я сделал лишь по собственной воле.
— Как и все мы, кесер, как и все мы. Но даже наша воля сочтена Великим Эормуном. И доказательство тому — то, что Его покров укрыл вашу супругу от взора проклятых теней.
После этих слов взгляды присутствующих обратились к Линетте. Как оказалось, обрывки мантии Эормуна хранились под надзором Церкви, и большинству верующих не представлялось возможности даже увидеть их. Разумеется, то, что один из них находится в её руках, вызвало немалый ажиотаж.
И с разрешения предстоятеля она продемонстрировала старый отрез когда-то красной ткани.
— Наверное, мне следует вернуть его вам, отец Бернар? — спросила принцесса.
— О, сомневаюсь в этом, Ваше Высочество. Мне кажется, что ваша история еще не закончена. Ваша — и его. Зло многолико, и то, что кесер Ингвар сразил демона-нетопыря, лишь отсрочило наступление Тьмы.
И на секунду ей показалось даже странным, что никто не посмел съязвить на тему данаанских семибожников. Как будто кто-то вычеркнул из памяти асканийцев то, что еще недавно они повторяли наперебой.
Что данаанцы желают им только зла.
Быть может, её труды тоже принесли плоды? Быть может, тем, что пыталась спасти Ханну и остальных, Линетта заслужила благосклонность к своему народу?
Исполнив тем самым долг принцессы.
Самой Ханны в зале сегодня не было. Раненная столь же серьезно, она оправлялась от ран куда тяжелее. Придворный лекарь сказал, что она останется в постели еще минимум на неделю.
Но по крайней мере, опасности для жизни нет.
Зато явилась на встречу та, кого принцесса меньше всего хотела бы тут видеть. Как назло, Ингвара отвлек какой-то незнакомый рыцарь, которому до позарезу требовалось напомнить, как они сражались спиной к спине в минувшую войну, когда к Линетте подошла вдовствующая королева.
— Как твое здоровье, дитя? — осведомилась она.
«А сама не видишь?» — подумала принцесса.
Но вслух сказала другое:
— Мне уже значительно лучше. Благодарю вас, Ваше Величество.
— Просто «матушка», — поправила Вин’Эдита, — В конце концов, твоему супругу был всего год, когда я стала его мачехой. С самого детства он для меня как родной сын.
Линетта сочла, что это тот случай, когда свое мнение гораздо безопаснее оставить при себе.
— Конечно, матушка, — раскланялась она, после чего предпочла сменить тему:
— Я соболезную вашей утрате. Ведь леди Ар’Челсея была вашей близкой подругой.
— Спасибо, дитя, — серьезно ответила вдовствующая королева, — Очень тяжело так разочаровываться в людях. Я никогда не могла и представить, что она может поступить подобным образом. Поистине, страх толкает людей на чудовищные поступки. Прошу, если сможешь, прости её и не проклинай на её могиле.
— Не беспокойтесь, матушка, — заверила Линетта, — Я не воюю с мертвыми.
И чуть подумав, решила все же добавить:
— И предпочитаю не воевать вообще.
— Никогда не думал, что это так утомительно, — признался Ингвар, когда они наконец сели в карету.
На один только проход через большой зал, где собралась знать, ушло никак не меньше двух часов. А ведь после этого они еще и вышли к приветствующей их толпе простонародья.
Толпе, для которой, как узнала Линетта, история о победе над демоном-нетопырем обрастала с каждым пересказом все более невероятными деталями. Как-то все меньше упоминалось, что сам Ингвар использовал демонские силы, и вместо этого рассказывали о направлявшем его руку Святом Эормуне. И слова, с которыми он нанес решающий удар, из «Адское пламя не обжигает, если горит внутри тебя с самого рождения» как-то незаметно превратились в «Адское пламя не обжигает того, в ком горит пламя веры».