— Я люблю тебя, босс.
Глава 29. Люков
Стол в ближайшей бильярдной — отличное место заняться любовью с женщиной, только что взявшей мою фамилию. После полученного адреналина и ее признания секс — лучшее лекарство и дополнение.
— Только платье не порви, — хихикает она в моих объятиях. — У нас еще танец и салюты.
— Сейчас я устрою тебе тут салют… — Я уже дышать не могу от возбуждения, пока копаюсь в ее пышных юбках, а она еще смеется надо мной!
Да, птичка, ты можешь говорить что угодно, ломаться и даже строить из себя недотрогу, но твое тело обладает своим языком. Оно загорается, едва я тебя касаюсь. Ты давно призналась мне в любви без слов.
Она стягивает смокинг с моих плеч и пальцами впивается в них, голодно отвечая на поцелуй и ногами обхватывая мои бедра.
Каждый наш раз словно первый: страсть не угасает. Птичка подобна одичавшему зверьку, питающемуся нашей близостью. Она кусается, царапается, порыкивает сквозь стоны, не сбивая нашего ритма и заставляя меня ускоряться. Выгибается кошкой, закатывая глаза и облизывая губы. Я с ума схожу от румянца на ее щеках, двигаясь все быстрее и быстрее.
Тот урод всколыхнул в ней самые мучительные воспоминания, моя задача помочь ей поверить, что я никогда не причиню ей вреда.
Она дрожит, повиснув на мне и что-то невнятно бормоча. Лбом утыкается в мое плечо, переводя дыхание. Моя птичка, моя девочка, моя жена.
— Мы же никогда не расстанемся, Влад?
— Ну не знаю. Цены всегда растут.
Она смеется, подняв лицо. Счастливая и прекрасная до умопомрачения.
— То есть теперь я должна покупать у тебя каждый день нашего брака? А вы, случайно, не зажрались, мистер босс?
Фаза без стука распахивает дверь и замирает на месте, застав нас в милом завершении интимного процесса. Парень меняется в лице. Вместо облегчения и радости на нем вырисовывается скорбь и разочарование.
— Простите. Люк, срочное сообщение из больницы.
Я поправляю смокинг, заметив, как птичка прячет взгляд, прикрывая колени платьем.
— Ближе к делу!
— Док звонил. Егор очнулся.
Будто теплое благословение сверху, эти слова звучат торжественнее свадебного марша.
— Можно тебя на пару слов? — шипит Фаза, не дав мне переварить услышанное.
Улыбнувшаяся птичка обеими руками сжимает мои пальцы и шепчет:
— Теперь все будет хорошо.
Я могу лишь кивнуть и с трудом пробормотать:
— Соберись, смотаемся в клинику.
— Я сообщу Артему Никитичу и Лесе. Все поедем.
Моя умная девочка знает, как склеить осколки семьи, сделав этот день воистину судьбоносным.
Поцеловав ее, я выхожу за Фазой. Он молчит, заметно нервничая, потом раздраженно говорит:
— Зачем ты так с ней?
— Как?
— Издеваешься. Играешь. Водишь за нос. Она же не нужна тебе. Ты добился примирения с Шаманом. Отпусти Еву.
Я тяжело вздыхаю. Фаза не просто мой друг, подчиненный, помощник. Он член нашей семьи. Сказать ему правду в миллион раз сложнее.
— Брак не фиктивный. Тебе придется с этим смириться.
— Да я никогда в это не поверю! Ты похитил ее, угрожал, держал в клетке! Дьявол и ангел не могут быть вместе!
— А если этот ангел помогает мне очиститься?
— Да брось, Люк. Я тебя знаю, как облупленного.
— Я сам-то себя не знаю. Ты не держи зла. Но и иллюзий не питай. Она бы сама сказала тебе. Позже.
— Твою мать! — Фаза хватается за голову и расхаживает из стороны в сторону. — Ты же погубишь ее.
— Так вот какого ты обо мне мнения. Наверное, я это заслужил. Спорить не буду. Только не лезь. Я люблю ее.
Он останавливается, посмотрев мне в глаза. Качает головой, не веря и не желая это слушать. Переубедить его красивыми речами я не в силах. Надо время. Когда-нибудь он поймет, что птичка мне дорога́.
— Ты едешь с нами?
Он слабо кивает.
— Пусть Череп выгонит две машины.
— Хочешь ехать прямо сейчас? Ночью? Бросив гостей?
— Брат мне важнее свадебного торта. Его не было с нами два года. Он очнулся. Он должен видеть нас, а не безысходность в больничном потолке. Взбодрись. — Я хлопаю его по плечу. — Эти перемены к лучшему.
— Хочется верить, — ворчит он, уходя.
Ну вот все и разрешилось. Шаману я больше не враг. Ева в безопасности. Фаза знает о наших отношениях. А Егор пошел на поправку.
У меня есть все, о чем можно только мечтать: брат, дед, племянник, друзья и любимая жена, желающая подарить мне ребенка и разделить со мной все трудности нашего будущего.
Будет нелегко вливаться в новый поток. Возможно, я буду оступаться, а птичка будет шаг за шагом вытягивать меня из этого болота. Но я точно знаю, что назад пути нет. Я не хочу потерять то, что мне дорого. А если вернусь — бесспорно потеряю.
Я стою у машин и смотрю, как в них садятся Фаза и Кэп, Леся со слезами на глазах и сыном на руках, моя любимая птичка, сумевшая из искры в моей темной душе разжечь пламя. И понимаю: жизнь прекрасна, когда ты ее ценишь.
Эпилог
Волны бьются о берег с таким шумом, что не слышно крика чаек. Осень на пляже красива по-своему, но прохладная. Я ежусь, запахивая куртку и наблюдая, как Влад медленно катит по дорожке инвалидное кресло. Егор уже крепче: спит меньше, ест больше. Врачи говорят, что ему скоро можно будет начать подниматься. Один-два шага в день для начала, и через полгода он сможет передвигаться самостоятельно.
— Налить тебе чаю? — Леся откупоривает термос и наполняет стакан.
— Спасибо.
Горячий глоток согревает меня, и я могу еще полдня так сидеть, просто наслаждаясь покоем и свободой.
У Влада сейчас все напряжено. Пока мы вынуждены жить заграницей. Но он уверяет, что придет тот день, когда мы сможем вернуться. Если, конечно, захотим. Артем Никитич тут зазнакомился с соседкой, бывшей учительницей, и каждый вечер они то гуляют по набережной, то ужинают у нее. Она уже связала ему свитер и печет вкусные пироги всей нашей семье. А еще души не чает в Илюшке. Еще чуть-чуть, и он станет называть ее бабушкой.
Они сидят в беседке, шутя, смеясь и нянчась с нашим пока единственным малышом в семье.
— Пойду сменю Влада. — Леся отставляет свой стакан и возвращается к Егору.
Мне нравится за ними наблюдать. Они пережили настоящий ад, но сохранили свои чувства. А то, как она заботится о нем, не каждой под силу. Но Леся с уверенностью смотрит в будущее. Ни на минуту не дает Егору усомниться в его силе воли.
— О чем задумалась? — Влад наклоняется, целует меня и садится рядом, прижав меня к своей груди. Вот так-то лучше, сейчас окончательно согреюсь.
— Просто радуюсь. У нас чудесная семья.
— Ты что-то совсем разомлела. Может, пойдем в дом?
— Нет, все нормально. Ой! — Чувствую, как в животе словно рыбка булькнула. — Влад! — Отстраняюсь от него, кладу ладонь на свой едва заметный живот и затаиваю дыхание. Снова. — Влад, он шевелится! Вот, смотри! — Беру его за руку и прижимаю к своему животу.
Он тоже замирает, ожидая, когда же наш ребеночек даст о себе знать.
Ну же, котеночек, ответь папе, молюсь я. И это случается.
— Вау, — шепчет Влад, улыбаясь. — Он шевелится. Я чувствую! — он восклицает это слишком громко, чем привлекает внимание Артема Никитича. Тот хитро улыбается нам и поднимает за нас стакан чая.
Я бросаюсь на шею любимого мужа, едва сдерживая слезы. Мой ребеночек. Я его чувствую. Живого. Он здоровается со своими мамой и папой. Предупреждает нас, что в свое время появится на свет.
— Все хорошо, птичка, все хорошо, — шепчет мне Влад, гладя по волосам.
— Я люблю тебя, Влад, — всхлипываю я, душа его от счастья.
— Я тоже люблю тебя, — отвечает он мне на ухо. — Вас обоих…