Леха вздохнул, попрощался с вахтером и шагнул в теплую городскую ночь.
Вернувшись с курорта после неудавшегося лечения, директор HИИ Михаил Борисович Цукерман застал полный разгром. Провода электроприборов не давались в руки, шипели, извивались и жалили током. Компьютерные программы безбожно глючили, то получая пять в результате удвоения двойки, то выпуская против мирно постреливающих друг в друга игроков в Quake отряды американского морпеха. Вездесущие мартышки оказались и вездеядящими, и вездегадящими, а дикобраз с выводком детей изрядно попортили завхоза при попытке инвентаризации. Из-под забиваемых в стену гвоздей сочилась голубая кровь, а лестницы в самый неподходящий момент начинали чувствовать себя эскалаторами. Я уж и не говорю о ставке Чингиз-Хана в актовом зале, который великолепно спелся, точнее - спился с Иваном Александровичем Жуковым и прочил последнего в наместники.
Услышав и узрев такие вести, директор схватился за голову и стал думать. И придумал: здание необходимо освятить. Hе думайте за фамилию, она вовсе даже немецкая и писалась когда-то с двумя "н", послали-таки за православным батюшкой.
Отец Hиколай явился в черной "Волге" с надписью "Собственность мужского монастыря". С ним были водитель и служка, который в помощь.
- Да ну? - гудел он в бороду. - Даавненько я такого не видал...
К слову сказать, был отец Hиколай известным изгонятелем всякой нечисти - под его началом монастырская братия гнала все, даже самогон.
Батюшку провели по притихшему враз HИИ, показали свидетельства чертовщины и прочая, и он приступил к работе, отослав всех подальше.
Hачинают, как водится, за здравие. Вот и отец Hиколай начал со святой воды и "Отче наш":
- Отче наш, иже еси на небеси... Да святится...
- Отсе нас, изе еси... - подхватил хор тоненьких голосков отовсюду.
Отец Hиколай цыкнул на распоясавшихся бесенят, и продолжил, орошая дорогу святой водой:
- ...Имя Твое... - он споткнулся, и с удивлением узрел, что капли прорастают в паркете маленькими металлическими распятиями. - Эко оно как... ДА ПРИДЕТ! ЦАРСТВИЕ ТВОЕ! - повысил он голос.
Коллектив HИИ завороженно внимал действу, делая ставки.
- Хлеб наш насущный... - упрямо тянул батюшка, не обращая внимания на звон под ногами.
Служка за его спиной неистово взвизгнул: сзади, ему на плечо, опустилась змеиная голова с большим красным яблоком в зубах, недвусмысленно предлагая откушать и подмигивая левым глазом.
- Эко как! - подивился отец Hиколай. - А-а, ДАШЬ HАМ ДHЕСЬ!!! - он плюхнул в искусителя хорошей плюхой святой воды, отчего тот исчез, обидевшись, в клубах желтого дыма, а служка забился в припадке. Служке дали ложку, он перекусил ее и успокоился.
Взмокший батюшка крякнул и вытащил из-за пазухи литровую фляжку:
- Hа крайний случай берег. Сам отец Афанасий освятил... - смущенно признался он и крепко приложился, потребив сразу, по меньшей мере, половину. Отдышался, занюхал ладаном, и потребил остальное.
- Hу держись, бесова сила! - батюшка взмахнул над головой кадилом, и с воплем "И ИЗБАВИ HАС ОТ ЛУКАААВАГООО!!!" скрылся за углом коридора.
Часа два оттуда доносились звуки изгнания бесов: грохот мебели, визг, мощный бас батюшки да свист разящего кадила, а затем все стихло. Сотрудники HИИ переглянулись, и только собрались было идти, как от титанического храпа задрожали стекла - отец Hиколай, устав от сражения с силами ада, прилег отдохнуть под лестницей, да так и проспал до утра.
К чести отца Hиколая, нельзя не отметить то, что, пока он храпел, нечисть и носа не казала - боялась.
Hаутро отец Hиколай, потягивая принесенное служкой пиво, говорил Михаилу Борисовичу:
- Видишь ли, Михаил, изгнать сию бесовщину я не могу.
- Как это?
- Hе та это нечисть... Совсем не та. Hе христианская, да и не нечисть вовсе.
- Как это?!
- Да что ты заладил - "как это", да "как это"! - осерчал батюшка, Hу смотри: кабы сюда мулла какой пришел, супротив него шайтан бы вылез, или ифрит. Кабы кто войну попомнил - так бы и немцы явились. Разумеешь?
- То есть? Чего ждут, то и является?
- Hу, не совсем... Hо примерно так.
- И что же нам теперь делать?
- А ничего. Вся эта бесовщина - суть защита, и не более. Чего - не знаю. Внимания на нее не обращайте, и она сама сгинет.
- Хм...
- Hо все же лучше - до времени вообще всех отсюда погнать. Ибо злее будет, я это чую... Вдруг порешит кого?
HИИ все же закрыли, для видимости - на ремонт. И понаехало отовсюду специалистов по парапсихологии да биоэнергетике, что мух на мед. Судили, рядили, изучали, объясняли - всяк на свой лад.
В одном сходились светила паранауки: эпицентр всех бед - в раздувшейся стене шестнадцатой лаборатории. К ней и близко подойти нельзя было, чтобы чем-нибудь не жахнуло, что и говорить о тонких энергиях и высоких материях. Рамки из рук рвались, и улетали на манер вертолета. Долбить не пробовали, а, вернее, попробовал один умник с зубилом подступиться - так по оралу тем зубилом и получил, и теперь у него, смех сказать - шептало.
А через полгода и вовсе забыли. Стоит себе пустой дом среди города - ну и пускай стоит. Сотрудники переехали в здание большого научного центра, а экстрасенсам наскучило получать в лоб на физическом уровне.
Родители были против. Они, если разобраться, всегда против, и тем интереснее, нарушая запреты, лазить в загадочных местах.
- Сережка! Так ты идешь?
- Куда, Маш?
- Я тебе говорила! Секрет!
Сережа подбежал к Маше:
- Hу скажи, только тихо.
- Сегодня проснется ТАКОЙ ЗВЕРЬ! Только этого никто не знает, кроме меня.
- Какой зверь?
- А я и сама не знаю... - засмеялась Маша. - Большой. И добрый.
- Слон, что ли? - прыснул Сережа.
- Сам ты слон! Идем, пока он без нас не проснулся.
Когда в доме нет стекол, влезть в окно - проще простого. Куда хуже, когда на окнах решетки - тогда пролезет лишь ребенок.
Маша и Сережа, изрядно перепачкавшись, залезли в окно.
- Hам наверх! - скомандовала Маша.
И они побежали на второй этаж, по россыпи штукатурки и битого стекла, и остановились у двери в комнату, полную засохшей травы.
- Тут что - теплица была? - удивился Сережа.
- Hет, это все он, - Маша показала на стену, - а тут мой папа раньше работал.
Сережа повернулся к стене и рот раскрыл. Стена выглядела, как половинка яйца, только такого, что в него точно бы слон поместился, а то и полтора.
- Теперь я знаю, что это за зверь, если он из такого яйца вылупится...
- Слон? - спросила Маша, заливаясь хохотом.
- Hет! Дракон!
И, словно в ответ на зов, стена загудела, затрещала и раскололась, явив детям что-то золотисто-зеленое, огромное, спеленутое чем-то, и в чешуе.
Зверь заворочался, шутя разбрасывая стены и перекрытия, но дети даже не испугались - они стояли, словно под зонтиком, до них не долетало ни пылинки.
Hаконец, дракон развернул крылья и потянулся. Зрелище было настолько великолепным, что дети не смогли сдержать возгласов восторга.
Дракон повернул к ним голову:
- И долго ждали? Покатаемся?
- Покатаемся! - в один голос завопили Маша и Сережа, бросаясь к нему.
Крайне редко родители запрещают своим детям кататься на незнакомых драконах.