Гвардейцы, до этого молча стоявшие позади Хряща, в один миг подскочили к старику, и один из них, наполовину вынув меч из ножен, вопросительно обратился к королю:
— Прикажете его убить, Ваше Величество?
Хрящ, с презрением глядя на старого пьяницу, лишь отрицательно покачал головою.
— Не нужно. Пускай живёт. Сегодня у меня особенный день, так что считай, что тебе повезло, старик! Но впредь, будь осторожен со своим языком… Не распускай его, где не нужно, а то легко можешь остаться не только без языка, но и без головы… И запомни, старик, этот ботинок, который сейчас у меня в руках, предназначен не для катания, это память о моей девушке, и больше никогда и нигде не вздумай упоминать о нём, понял?
Старый берген, как будто и не расслышав предупреждение короля, опять глупо захихикал, совершенно пьяными, ничего не соображающими глазами глядя на медленно начинающего свирепеть Хряща.
— Так этот ботинок принадлежал вашей девушке? — с неподдельным изумлением воскликнул пьяница, пытаясь плохо сфокусированным взглядом оценить его размеры. — Ваше Величество, вы меня поражаете! Ваша дама сердца что — ребёнок?! Вот уж никогда бы не подумал!
Хрящ, свирепо глядя на старика, низко наклонился к нему и тихим, жутким голосом проговорил, с яростью глядя тому прямо в глаза:
— Ещё одно слово, старый мешок с дерьмом, и твоя голова будет сегодня торчать вместо пугала на воротах моего замка! Предупреждаю тебя в последний раз, больше снисхождения не будет!
Скрипнув зубами, Хрящ открыл дверь и хотел было уже зайти внутрь, как неугомонный старик вновь напомнил о себе, продолжая как ни в чём не бывало весело бубнить себе под нос разный вздор.
— Ну да, конечно, Ваше Величество, я и не спорю, что эта вещь принадлежит вашей девушке, вы же наш любимый Король, вам виднее! Хотя, помилуй бог, где вы, спрашивается, видели девушку-бергена, которой подошёл бы этот ботинок?! — старик пьяно ухмыльнулся, разговаривая уже по всей видимости с самим собою. — Правильно — нигде! Таких у нас в Бергентауне попросту нет, да и никогда и не было! Хотя… Если как следует подумать… — тут старик с глубоким философским видом задумался, пытаясь одновременно с этим упереться рукою в тротуар, чтобы окончательно не упасть набок. — Знавал я, пожалуй, одну девушку, которой этот ботиночек пришелся бы как раз впору… Какие же тогда у неё были маленькие ножки… Как раз ее размер…
Хрящ, в этот момент переступавший порог «Капитана Старфункеля», услышав слова старика, словно окаменел и, замерев на месте, тихо повернулся лицом к старому бергену, вперив в того горящие безумным огнём глаза.
— Что?.. Что ты сказал? — внезапно помертвевшими губами негромко проговорил зеленоволосый король, чувствуя, как мир, секунду назад казавшийся незыблемым, стремительно уходит у него из-под ног, оставляя в душе одну лишь звенящую, чёрную пустоту…
========== Глава-11 ==========
— Сказал? — старик с пьяным удивлением воззрился на короля. — А что я такого сказал, Ваше Величество?
Хрящ подошёл к старому бергену и, опустившись на корточки напротив него так, чтобы старику хорошо было видно его жёсткое мрачное лицо с горящими как угли злыми глазами, негромко, но внятно произнёс:
— Ты сказал, что видел девушку, которой пришёлся бы впору этот ботинок, который я держу в руках! Ты знаешь, кто она и где она сейчас?
— А, так вот вы о чём, король Хрящ, — старик пьяно рассмеялся. — Ну, конечно же, я её знаю и даже могу вам её показать! Здесь недалеко, всего полчаса спокойной ходьбы — и мы на месте! Она мне вроде как дочкой даже стала, вот уже как двадцать лет ухаживаю за её могилой, с того самого дня, как похоронил…
Хрящ медленно поднялся, не сводя со старика начавших наливаться лютой яростью глаз.
— Ты издеваться вздумал надо мною, старик?! — зеленоволосый король, чувствуя, как его начинает вновь захлёстывать запредельное чувство ненависти и злобы, с лязгом потянул из ножен меч. — Я предупреждал тебя, что моё терпение не безгранично, но ты либо умеешь плохо слушать, либо слишком пьян, что в твоём положении практически одно и тоже! Теперь прощайся со своею головой, старый пьяница!
Старый берген, увидев не на шутку разбушевавшегося короля, который самым настоящим образом собрался снести ему голову, вмиг протрезвел и, в ужасе выставив перед собою руки, взмолился:
— Не убивайте бедного старика, Ваше Величество, умоляю вас! Всё, что я сказал вам, истинная правда! Я действительно знал эту бедную девушку, она работала у вас служанкой во дворце, двадцать лет назад! Вы же наверное ещё помните тот невероятный случай, когда некая служанка выпустила на свободу троллей, предназначавшихся на Тролльдень, и за это была публично казнена на площади за государственную измену! Так вот, этой служанкой и была та самая девушка, о которой я вам говорил! Вспомните, Ваше Величество, прошу вас!
Король Хрящ медленно опустил меч. Вся безумная ярость, мгновение назад переполнявшая его, сразу куда-то схлынула, улетучилась, оставляя в душе лишь ощущение одной звенящей пустоты…
За все прошедшие годы он успел уже всё позабыть, но слова старика вновь разбудили в нём до поры дремавшие воспоминания, яркой вспышкой озаряя вставшую у него перед глазами давно забытую картину.
Яркий солнечный день. Огромная толпа народу, живым кольцом окружившая высокий помост со стоящей на нём оборванной, истерзанной палачом девушкой. Площадь содрогается от яростных криков толпы, но она их даже не замечает, она лишь смотрит на него, и в этом взгляде целый мир. Мир, в котором можно утонуть, раствориться без следа, настолько он глубок и выразителен, сколько в нём было тепла и нежности, что даже сейчас, вспомнив его, заставляет странно сжиматься сердце от неведомо откуда нахлынувших чувств. Даже в свои последние мгновения жизни она не переставала смотреть на него так, как будто хотела обнять его, прижать к себе и никогда больше не отпускать.
Как он мог забыть все это?..
Хрящ пошатнулся, и меч с глухим звоном выпал из его неожиданно ослабевших пальцев, тусклой металлической полосой оставшись лежать на пыльном тротуаре. Старый берген, с болью глядя на столь странно изменившегося короля, тихо продолжил:
— В тот день я и мой напарник должны были похоронить её тело на старом кладбище. Вы спрашивали, Ваше Величество, откуда я знаю девушку, которой пришёлся бы впору тот ботиночек, что находится у вас, так вот… Хоронили мы тогда её без гроба, напарник сказал, что преступникам он не полагается, и её тело было просто завернуто в кусок мешковины. Так получилось, что когда я нёс её на руках до могилы, края мешковины разошлись в стороны, и я мельком увидел её ножки… Так вот, Ваше Величество, они были как у ребёнка, такие маленькие, что я поначалу не мог поверить, что они принадлежат взрослой девушке-бергену… Я такие видел в первый, и, похоже, в последний раз в свой жизни… Этот ботиночек как раз пришёлся бы ей впору, будь она сейчас жива… — старик опустил голову и замолчал, но по немного трясущимся плечам было заметно, что он плачет.
Хряща словно ударили по голове тяжёлым молотом. Ноги ослабли, и он без сил опустился рядом со стариком, привалившись спиною к стене и тяжело хватая ртом куда-то внезапно исчезнувший воздух. Гвардейцы было бросились к нему, считая, что с королём случилось что-то плохое, но тот слабым жестом приказал оставаться тем на месте, невидящим взглядом смотря куда-то в пустоту. Мысли метались, словно загнанные звери в клетке, ужасная догадка, словно тисками сжимала сердце Хряща, заставляя в мучительной агонии искажаться обычно грубые и жестокие черты его лица.