Повариха, заметно нервничая, стояла возле трона под охраной двух громадных гвардейцев, которые, словно статуи, замерли по обе стороны старухи, не сводя с неё пристальных взглядов. Когда в зал вошел Хрящ в сопровождении старого могильщика, Повариха, увидев короля, в приступе охватившего её дикого ужаса упала на колени, с мольбою сложив руки на груди и истерично вопя:
— Пощадите, Ваше Величество! Ваша верная Повариха ещё не смогла найти для вас троллей, но обещаю вам, они у вас будут! Умоляю вас, не убивайте бедную старуху, верою и правдою служившую вам! Я найду! Найду их вам, только пощадите!
Хрящ, не говоря ни слова, мрачной железной тенью прошёлся до трона и, с лязгом усевшись на него, с каким-то странным выражением уставился на старуху, одною рукою упершись в подбородок, а другою ласково поглаживая рукоять висевшего у него на поясе меча. Старый могильщик, уже порядком измотавшись за весь день, с молчаливого согласия короля уселся на крайнюю ступеньку его трона и, с наслаждением вытянув гудящие от ходьбы ноги, принялся с интересом наблюдать за всем происходящим.
Повариха, поняв, что короля совершенно не интересуют тролли, и всем своим нутром ощущая какое-то новое, необычное настроение Хряща, испуганно замолчала, и в тронном зале воцарилась полная тишина, лишь изредка нарушаемая негромкими всхлипами старухи.
Зеленоволосый король, всё так же опершись рукою о подбородок, продолжал молча сверлить Повариху взглядом недобро горевших в полумраке глаз, пока наконец он негромким, но пронизывающим до самых костей мрачным голосом не произнес:
— Скажи мне. Почему? Почему ты так хотела смерти той девчонки? Что в ней было такого, что ты из кожи вон лезла, чтобы убить её? Ответь мне, Повариха. Я жду.
— Девчонки? Какой девчонки?! — старуха испуганно захлопала глазами, непонимающе глядя на короля. — Я не понимаю вас, Ваше Величество, о ком вы говорите?..
— Я говорю о той служанке, которую я казнил двадцать лет назад, — так же негромко, но с интонациями, от которых у Поварихи на голове зашевелились от пронзившего её ужаса волосы, ответил Хрящ. — Её звали Тихоня, ты должна её помнить, ведь это ты тогда так настаивала на её казни. Вспомнила?! — голос короля чуть задрожал от переполнявшей его ненависти.
— Ти… Тихоня… — старуха страшно побледнела, едва Хрящ произнес это имя, и от короля не укрылось, как затряслись в этот момент её руки. — Д-да… Ко… конечно, я помню её, Ва… Ваше В-в… величество… — Повариха стал заикаться, словно ей с трудом давались эти слова. — Но… но почему вы сейчас спрашиваете меня об этом? Вы же сами прекрасно знаете эту историю, она была казнена за государственную измену! Я вовсе не желала смерти той бедной служанке, Ваше Величество, но её вина была такой, что иного наказания для неё просто не было! Вы же сами подписали тот указ, разве вы забыли?!
— Нет, Повариха, — медленно произнёс Хрящ, с жуткой, холодной яростью смотря на трясущуюся от страха старуху. — Я этого не забыл… Это ты тогда, воспользовавшись моею молодостью, неопытностью и малодушием, заставила меня совершить тот страшный поступок, о котором я до сих пор жалею! Неужели вина той девушки была действительно настолько ужасна, что требовала из наказания одну лишь только смертную казнь? Почему ты так хотела её смерти, старуха?! Чем тебя так напугала та оборванная девчонка? Чего ты так боялась в ней, что незамедлительно решила её убить, причём сделав это моими руками! Отвечай!
— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, король Хрящ! — завизжала старуха, судорожно елозя коленями по холодному каменному полу. — Вы же сами приняли это решение о казни, я лишь пыталась сохранить вам вашу корону и трон! Я никогда не хотела ничьей смерти, я всего лишь ваша верная Повариха, заботящаяся о вас, Ваше Величество!
— Значит вот как, — Хрящ медленно поднялся с трона и, подойдя к замершей от страха старухе, присел рядом, внимательно смотря на неё горящими глазами. — Ладно, хорошо. Не хочешь отвечать на этот вопрос… Тогда, может быть, расскажешь мне, что было в том свёртке, что ты бросила в тот день в её могилу?
Повариха замерла, оцепенев, словно её пригвоздили к месту, с раскрытым от страха ртом смотря на нависшего над нею железною громадою короля. Хрящ молча, словно на какое-то гадкое насекомое, изучающе смотрел на неё, с мрачным терпением ожидая ответа.
— Свёрток… — наконец смогла промямлить старуха, стараясь унять предательскую дрожь в голосе. — Там ничего не было, Ваше Величество… Так… Ничего особенного… Просто несколько личных вещей, которые я положила в её могилу в память о ней…
— В память о ней?! — лицо Хряща исказила злобная гримаса. — С каких это пор ты стала такой заботливой, Повариха? Сначала ты всеми силами стараешься убедить меня в необходимости её казни, а потом, из-за заботы, бросаешь в её могилу какие-то вещи? Ты сама не находишь это немного странным, старуха? Что это были за вещи, которые ты туда бросила?!
— Я уже этого не помню, сир! — жалобно запричитала Повариха. — Это было так давно, что я уже забыла, что было в том свёртке!
— Не смей мне лгать, старая ведьма! — в ярости взревел Хрящ, с такою силою ударив рукою в стальной перчатке о каменный пол, что под нею образовалась вмятина. Вскочив на ноги, он, словно тёмная башня, навис над визжащей старухой, с ненавистью сжимая кулаки.
— Что?! Что было в том свёртке?! Отвечай, старая гадина, или, клянусь, я размозжу твою уродливую голову об этот пол!
— Я не помню! — старуха, воя от страха, пыталась отползти на дрожащих руках от рассвирепевшего короля. — Я ничего не знаю, пожалуйста, пощадите меня, Ваше Величество, прошу вас!
— Значит, говоришь, ничего не помнишь. Ну, ладно… Хорошо… — Хрящ с жуткой улыбкой, не мигая, уставился на Повариху. — Не переживай так, старая ведьма, я помогу тебе всё вспомнить, не сомневайся!
Он обернулся к одному из стоящих рядом гвардейцев.
— Приведите сюда Губерта, — мрачно приказал Хрящ. — И пускай захватит с собою свои инструменты! — со злобной усмешкой добавил зеленоволосый король, глядя на сразу побледневшую от этих слов Повариху. — Они ему сегодня явно понадобятся!
Губерта, личного королевского палача, пришедшего на смену старого, знал весь Бергентаун.
Полный психопат и садист, он не понаслышке снискал себе дурную славу самого жестокого палача, которого когда-либо знавал этот город. Его именем мамы пугали непослушных детей, и Повариха, как никто, знала, на что был способен этот свирепый берген, окажись она у него в застенках. И, почти теряя разум от полностью завладевшего ею запредельного чувства ужаса и страха, старая Повариха, визжа и захлёбываясь, рассказала королю всё.
Она рассказала ему, как нашла в комнатке у Тихони костюм Леди Блести Сверкай, как она его спрятала от посторонних глаз. Как они со старым палачом силой опоили девушку снадобьем, от которого та потеряла голос. Как она, после казни, похоронила свёрток с костюмом Леди вместе с нею, и многое, многое другое.
Хрящ оцепенело стоял и молча слушал эти признания старухи, безвольно опустив голову и застывшим взглядом смотря в каменный пол, и только по его неестественно сжатым до хруста кулакам было понятно, какие чувства сейчас бушуют в его душе.
— Я всё это сделала только ради вас, Ваше Величество! — брызгая слюной, визжала Повариха, подползая на коленях к королю и пытаясь обнять его колени. — Вы бы потеряли всё! Корону, трон и, возможно, жизнь! Я всегда всё делала только для вас и ради вас!
— Ради меня… — прошептал Хрящ, медленно поднимая голову и полным безграничной ненависти взглядом впиваясь в старуху.
— Так значит, ради меня ты лишила меня надежды? Ради меня ты заставила жить все эти годы, полные невыносимой боли и тоски? Ради меня ты превратила меня в чудовище и убийцу, у которого руки по локоть в крови? И ради меня ты убила единственное существо в этом мире, которое я любил? Всё это ты сделала ради меня?! — взревел Хрящ, выхватывая из ножен меч и занося его над головой Поварихи. — Ах ты старая мразь! — король, ревя от бешенства, молниеносным движением опустил меч на голову вопящей от ужаса старухи, пытающейся руками загородиться от несущейся на неё стальной смерти. Резко просвистев, меч остановился буквально в нескольких миллиметрах от головы Поварихи, так и не завершив своего смертельного круга, и Хрящ, тяжело дыша, медленно вложил его обратно в ножны.