– Игорь, я ничего не понимаю… – Это действительно было так. – Ведь мы оба ждали её появления…
– Лиза, я не приму этого ребёнка. Или ты отказываешься от него, или…
– От неё, Игорь, – грубо перебила я, не желая слушать это самое «или».
– От неё. – Отрезал любимый мужчина чужим голосом.
– Как ты можешь так спокойно об этом говорить?! – Я сорвалась. Не смогла держать себя в руках. – Ты даже её не видел! Ты сначала посмотри на неё, а потом…
– Ты ошибаешься, Лиза. Я её видел.
– Видел?
– Да.
– И после этого просишь, чтобы я отказалась?!
– Да.
Дочка зашевелилась. В смешной шапочке, варежках-царапках она была похожа на маленького беззащитного гномика. Она тащила ручки в ротик и готова была вот-вот расплакаться. Как? Как можно оставить её в роддоме? Одну, совершенно беспомощную и ни в чём не виноватую.
Словно в подтверждение моих мыслей дочка скривила ротик и закричала. Так жалобно и пронзительно, что разрывало сердце и душу. Я опустила руку, в которой держала телефон, и разжала пальцы. Айфон упал на пол и ударился глухим стуком. Я перешагнула через него и взяла на руки самое дорогое, что теперь у меня есть.
Свою дочь.
И я ни за что не оставлю её одну.
– Тише, моя радость. Тише, – уговаривала я дочку, которая зашлась не громким, но таким надрывным плачем, словно чувствовала, что ей грозило.
Я пыталась успокоить её, совершенно не замечая, как по моему лицу тоже текут слёзы.
– Тише, моя маленькая. Мамочка никогда тебя не бросит. Не бойся. Я никому не отдам тебя, – шептала ласковые слова, стараясь больше успокоить себя, чем её. Но дочь продолжала жалобно и пронзительно плакать, пока не получила то, что так настойчиво требовала.
Я смотрела на свою крошку и не понимала, как Игорь мог такое сказать. Пыталась найти хоть какое-то объяснение и… не могла. Что могло случиться за два дня, пока мы не виделись? Ответа на этот вопрос у меня не было. Изо всех сил сдерживала рыдания, чтобы дочь могла спокойно поесть. Когда моя крошка уснула, и я переложила её в кроватку, понимание того, что произошло навалилось на меня с утроенной силой. Ледяное одиночество одноместной VIP палаты невыносимо давило на мои плечи, а понимание, что моя дочь на второй день лишилась отца, подкосило настолько, что я никак не могла прекратить рыдания, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не разбудить её. Я сама не заметила, как провалилась в беспокойный сон.
Несмотря на то, что ночью мне пришлось вставать несколько раз, утром я проснулась совершенно спокойной и равнодушной. Словно какая-то часть меня скоропостижно скончалась за ночь, оставив на подушке мокрые следы. Сама не своя пережила третий день, выполняя всё на автомате.
Завтра должны взять кровь на неонатальный скрининг и готовить нас к выписке. Наверное, если бы не постоянное внимание к моей крошке, я бы легла и не шевелилась. Но ради неё мне приходилось вставать, умываться, приводить себя в порядок, кормить и переодевать её. Я перекладывала дочку в кроватку, хотя мне очень хотелось, не отпускать её ни на минуту. Я старалась чутко спать, боясь, что проснусь и не увижу свою малышку.
В обед в палату зашла заведующая отделением, Антонова Людмила Юрьевна. Она остановилась на расстоянии и безэмоционально поинтересовалась состоянием ребёнка, даже не глянув в сторону детской кроватки, и моим. Я постаралась вежливо ей ответить, что всё в порядке, никак не выдавая своих настоящих чувств. Строгая женщина была в очень хороших отношениях с семейством Богатырёвых.
Антонова собиралась выйти из палаты и уже держалась за ручку двери.
– Елизавета Андреевна, что мне ответить Игорю? – спросила она сухо, впервые за всё время обратившись ко мне по имени-отчеству. Даже не смотрела на меня, словно разговаривала со стеной.
Я не стала уточнять на какой вопрос требовался ответ. Это было понятно без слов. Значит, Игорь звонил ей ещё раз, чтобы узнать, собираюсь ли я писать отказ. Тупая боль грязными когтями царапнула душу.
– Моё решение не изменилось. – Я сама не узнала свой голос.
Заведующая замерла на какое-то мгновение. Медленно повернулась и посмотрела на меня, будто ошиблась. Я не могла видеть её взгляд – на линзах в позолоченной оправе отсвечивали блики.
– Хорошо, – ответила она, как мне показалось, изменившимся тоном и вышла за дверь, оставив меня наедине с разбитыми вдребезги чувствами.
Только вот жалеть себя я буду потом, а пока нужно решить, кто, а главное – куда, заберёт нас с дочкой. Всё, что я приготовила для своей малышки, осталось в доме Игоря. С собой я взяла только самое необходимое для пребывания в больнице. И даже если он вдруг решит привезти вещи, я их не приму – пусть отправляет в дом малютки, в который хотел сдать свою дочь! Необъяснимая злость придала мне силы. Осталось запрятать подальше свои чувства и предупредить бабулю, что я скоро к ней приеду.