Сначала Гермиона просто заподозрила у себя посттравматический синдром, с которым столкнулись в той или иной мере все. Она решила, что это был сигнал организма о том, что она всё ещё не отгоревала своё. Не отгоревала всю боль и разрушения, всех погибших и раненых, не отгоревала их волшебную дружбу с Гарри и Роном и всю свою прошлую жизнь, которые были разрушены навсегда.
Она попыталась разобраться с этим.
Но сны повторялись, становясь все интенсивнее, все реальнее, и причиняли в некоторые моменты почти физическую боль. Так кончилось лето и начался сентябрь. Однако возвращение в Хогвартс, на которое так рассчитывала Гермиона, ни капли не поправило ситуацию.
Вечером своего дня рождения она сидела у могилы Рона и плакала, прислонившись спиной к дереву и обняв колени. Её голос срывался то на крик, то на шёпот, пока она горячо взывала к погибшему другу, прося прощения, ругая за смерть и обещая никогда его не забывать.
А позже тем же вечером фигура в её снах впервые обрела лицо Драко Малфоя.
***
Гермиона чувствует напряжение в спине, когда выпрямляет её почти до боли, будто пытается казаться выше, чем есть на самом деле. В руке с таким же усилием она сжимает палочку, словно ожидает, что кто-то или что-то попытается выхватить её.
Она не боится, нет, лишь опасается.
Но сама не понимает чего.
Она слышит голос, который идёт откуда-то сбоку. Он что-то долго, тягуче объясняет, будто читает лекцию, но Гермиона не может разобрать ни слова.
Неожиданно она чувствует, как её ладонь обдаёт теплом, и опускает взгляд. В её руке оказывается какой-то небольшой круглый предмет, который продолжает нагреваться. Гермиона точно знает, что это. Она уже видела это и чувствовала. Но сейчас она не может разглядеть, что перед ней.
Она поднимает голову и вдруг понимает, что прямо напротив кто-то стоит, отражая её движение и также держа руку с растопыренной ладонью навесу. Гермиона уверена, кем бы ни была эта фигура, он или она тоже чувствует это тепло. Гермиона силится понять, кто же перед ней, пытаясь вспомнить имя, чтобы задать вопрос и поинтересоваться, что же происходит. Но не видит, не помнит…
Внезапно предмет заметно обжигает кожу, Гермиона вздрагивает, резко опустив глаза, и — наконец! — фокусирует взгляд на обыкновенном галлеоне, который она не выпускает из руки, несмотря на жжение.
Нет, Гермиона понимает, галлеон не обычный. Она замечает, что на ребре возникает какая-то надпись.
Это же зачарованная монета!
Удовлетворенная тем, что доходит до правильного ответа, Гермиона вскидывает победный взгляд на того, кто стоит напротив.
И внезапно узнаёт Драко Малфоя, который нетерпеливо кивает ей, сжимая в ладони такой же галлеон.
***
Попасть в Азкабан для неё не составляет труда.
Для победителей открыты все двери.
Гермиона не питает лишних иллюзий и знает, что скоро всё изменится и вернётся на круги своя, но пока, спустя всего лишь год, воспоминания от победы свежи, и люди спешат удовлетворить её желания без лишних вопросов.
Она договаривается о портале, который доставит её прямиком на остров, и там сопровождающий отведёт её на встречу, которую Гермиона ожидает с пугающей смесью волнения и ужаса.
Драко Малфой был единственным Пожирателем, чьи суды проходили в закрытом режиме. Кингсли позаботился об этом сам. Впрочем, Гермиона в целом пропустила большую часть заседаний. Тогда она была либо без сознания, либо просто слишком слаба, к тому же совершенно не помнила день битвы, и память о нём впоследствие так и не вернулась. Целители говорили, что это её психика позаботилась сама о себе, запрятав воспоминания о страшных мучениях, которые Гермиона перенесла накануне победы.
Вообще-то, она слишком хорошо помнит войну.
В её памяти хранится столько воспоминаний о смертельных вспышках, о рыданиях и криках, о тех безумных ранах, которыми мучились её близкие, о сражениях и о всплесках адреналина во время и после них, о победах Ордена и их поражениях.
Она помнит, как они расправляются со всеми крестражами и Невилл уничтожает Нагайну. И как после этого они всё равно не могут удержать Хогвартс.
Она помнит, как они зачищают от Пожирателей Нидвудский лес, как теряют дом тётушки Мюриэль и её саму, как спасают пленных у поместья Ноттов, как отбивают нападение на дом Тонксов. Она помнит, как умирает Снейп, и Гарри, увидевший его воспоминания, несколько дней пребывает не в себе.
Она помнит, как они планируют вернуть Хогвартс…
Мерлин, за последние полгода войны произошло столько событий, которые навсегда крепко засели в её памяти, что за всеми этими воспоминаниями один пробел в те, возможно, самые страшные моменты её жизни совершенно не смущал Гермиону.
Лишь однажды она попыталась поговорить об этом с Кингсли, но он мягко отказался, сославшись на то, что просто не знает большинства деталей.
Гарри она не спрашивала, и он сам никогда не рассказывал о том дне.
Дне двойной победы. Годовщине смерти его родителей и появления его шрама.
История Гарри Поттера началась и закончилась в один день, и Гермиона уважает желание Гарри наконец-то оставить всё позади.
Лишь один раз он сам упоминает произошедшее.
Спустя четыре месяца после окончания войны они вдвоём сидят у могилы Рона, крепко держась за руки, и не произносят ни слова, пока Гарри не разрывает тишину глухим шёпотом:
— Я так боялся потерять ещё и тебя.
Гермиона всхлипывает и крепко обнимает его, утыкаясь носом в шею. И клянется себе защищать его от боли минувших дней.
Поэтому позже, даже когда её странные сны уже набирают силу, Гермиона решает не делиться этим с Гарри. Она не хочет грузить его ещё большим количеством упоминаний войны, она не хочет даже на мгновение возвращать его мысли к тем событиям.
А когда в её снах появляется Драко Малфой, она и вовсе старается избегать Гарри.
В конце концов, хоть Драко Малфой и был шпионом Ордена Феникса, во что она до сих пор не могла поверить; хоть, как говорят, он и помог спасти её и окончательно уничтожить Волдеморта, он всё-таки хладнокровно убил Рона Уизли.
***
Прежде чем войти в камеру, Гермиона долго смотрит на него через крошечное окошко. Она очень близка к тому, чтобы передумать, но тихое покашливание сопровождающего отрезвляет её.
Гермиона Грейнджер всегда ищет ответы.
Она грустно улыбается этой мысли и быстро кивает проводнику, разрешая ему открыть проход. Напоследок он напоминает заклинание, которым Гермиона может вызвать его в любой момент, если что-то пойдёт не так, а затем стучит кончиком палочки по поверхности. Каменная кладка легко расходится в стороны и образует проём.
Гермиона с иронией думает о том, сколько же вещей действительно могут пойти не так во время этой встречи, и шагает вперёд.
Драко Малфой сидит за узким столом боком ко входу, и его руки, скованные магическими путами, покоятся на столешнице. Гермиона собирается с силами и медленно движется к нему, с осторожным любопытством рассматривая его профиль.
Он заметно осунулся, и кожа бледнее обычного, почти прозрачная, а белёсые волосы немного длиннее, чем были, когда она видела его последний раз.
Длиннее, чем были в её сне.
И он сам выглядит взрослее, крепче, суровее.
Подойдя ближе, Гермиона чувствует, что пока не готова встретиться с ним глаза в глаза, но всё-таки не отводит взгляда и завороженно смотрит ему в лицо. Он вдруг поднимает голову, глядя на Гермиону сверху вниз, и она резко вздрагивает.
Его глаза темнее, чем она помнит, а на правой скуле виднеется небольшой шрам, которого раньше не было. Смотря на Малфоя, Гермиона осознаёт, что не видела его с битвы за Хогвартс и до сих пор воспринимала как капризного и трусливого мальчишку, которым он был раньше.
Но с тех пор он провёл полгода в рядах Пожирателей, а затем год в Азкабане.
Гермиона внезапно остро ощущает, что её приход сюда является очень — очень! — противоречивой идеей.