Гермиона стискивает зубы.
— Я никогда не говорила этого, — роняет она. — Я считаю, что иногда они важнее, а иногда результат затмевает всё. Но… Ты сам говорил мне, что нельзя постоянно придерживаться добра! Ты говорил, что не считаешь это правильным, но готов… ради близких. На разные поступки. Потому что выбираешь их. И именно это ты и сделал, Драко.
Её захлёстывает прилив чувств, а он вздрагивает всем телом, мотает головой, и обескровленные губы едва шевелятся, когда Драко говорит:
— Но если, на самом деле, я мог и не делать этого? — горько спрашивает он.
Гермиона отрицательно покачивает головой.
— Мы не узнаем этого. Ты… ты уже сделал. И это не исправить. Но это не конец.
— Грейнджер, я думаю, что ты правда не до конца понимаешь…
И в этот момент она решается.
Слова приходят на ум, и она не сопротивляется им. Раньше она не хотела рассказывать ему, потому что боялась осуждения или того, что это слишком личное. Но теперь всех этих границ между ними не осталось. Поэтому Гермиона выпрямляется, чувствуя, как её легко потряхивает от напряжения, и прерывает его:
— Я не говорила тебе кое-что, — она вскидывает подбородок и делает глубокий вздох. — Я не хотела говорить раньше, но теперь… Я хочу, чтобы ты знал, — она замолкает, быстро переводя дыхание. — Когда война начала набирать обороты, мы знали, что наши близкие будут под угрозой. Но в основном все были в курсе происходящего и могли себя защитить. Кроме… Кроме моих родителей.
Брови Драко удивлённо дёргаются, и вокруг глаз собираются еле заметные морщинки, когда он слегка хмурится.
— Перед тем как отправиться на поиски крестражей с Гарри и Роном, я провела некоторое время дома. Мне нужно было многое подготовить, чтобы обезопасить свою семью. Я советовалась с Макгонагалл, Кингсли, Люпином и… — воздух задерживается в горле, и внизу живота стягивается тугой узел, но Гермиона сглатывает и, справляясь с собой, заканчивает: — Я стёрла память своим родителям. Любое упоминание обо мне и нашем общем прошлом. Поменяла им имена, а после отправила в Австралию начать новую жизнь и… вот.
Она разводит руками, но тут же опускает их, прижимая к бёдрам, потому что чувствует, как нещадно дрожит. Гермиона замирает, ожидая реакции Малфоя.
Но он молчит и смотрит на неё. На лице медленно расцветает нелепое выражение восторга.
— Ты стёрла им память, чтобы обезопасить, — наконец тягуче бормочет он, выговаривая каждый слог.
Она вспоминает его же слова и использует их, чтобы донести мысль.
— Я дошла до крайности — я расколола их сознание.
— Чтобы защитить…
— И ты не осуждаешь меня?
Он удивлённо вскидывается.
— Мерлин, Грейнджер, как я могу? Ты пошла на это ради них, и это пугающе, но… гениально.
Ловушка срабатывает, как она и надеялась. Гермиона вплотную подступает к Драко и кладёт обе руки на его плечи. Он дёргается, но не отступает и внимательно глядит на неё сверху вниз.
— Ты не раз обвинял меня в лицемерии, Драко, так не будь же таким сам, — сурово отчитывает она. — Ты говорил, что память — это важно. Но мы все… Мы все защищаем близких.
— Но это разные вещи…
— Нет, Драко. Я не думаю, что они настолько уж разные.
Её руки скользят по его шее, и она обхватывает его лицо ладонями.
— Посмотри на меня, — шепчет Гермиона. — Посмотри на меня, Драко.
Она видит каждую крапинку в его глазах, каждый сосуд и каждое пятнышко. Его дыхание касается её лба.
Он едва слышно роняет:
— А если бы это был не Филч? — На мгновение прикрыв глаза, Драко прислоняется к ней. — Что, если в следующий раз это будет кто-то… кто-то другой?
У Гермионы нет ответа на этот вопрос.
Но у неё есть надежда, что следующего раза просто не будет.
— Нам нужно покончить с этим как можно скорее, — заключает она и наконец обнимает Драко, прижимая лицо к его шее и путаясь пальцами в волосах. Она чувствует, как он дрожит, и её сердце бьётся в такт его частым прерывистым вздохам.
Кажется, они стоят так целую вечность.
Лишь спустя долгое время, когда его дыхание выравнивается, а её сердце перестаёт колотиться так яростно, Гермиона, делая вид, что не чувствует влагу в своих волосах, добавляет:
— Ты не виноват.
========== 22. Двадцать вторая глава ==========
Всю ночь Драко обнимает её, притягивая к себе, будто боится, что она исчезнет. Он спит беспокойно, временами вздрагивая и издавая неразборчивые звуки.
А Гермиона почти не смыкает глаз до утра. Она обдумывает произошедшее и прокручивает в голове весь их разговор.
Озарение приходит с первыми лучами солнца.
Разрозненные кусочки мозаики собираются в голове в единую чёткую картинку, в которой как будто нет ни одного изъяна. Догадка кажется безошибочной. На миг это заставляет Гермиону замереть и задохнуться, словно осознание сжимает лёгкие, не давая воздуху ворваться в них.
Ещё через несколько секунд она выпутывается из рук Драко и садится на постели. Взгляд блуждает по комнате, и Гермионе кажется, что её голова не способна удержать все мысли и они вырываются и витают вокруг.
«Следуйте за козлом» похоже на серебристо-голубого патронуса, мелькающего вокруг и соединяющего остальные кусочки в единую цепочку.
Сначала вспышки из палочки Аберфорта Дамблдора, который отступает, припадая на правую ногу, но продолжает посылать заклинания одно за другим во время битвы в Годриковой впадине.
И сразу после — «ваши пленные мертвы», произнесённое холодным и безразличным тоном.
Сложно соединить это с появлением таинственного портрета. Особенного. Уникального. Портрета, который, как они верили, обязан быть связан с выдающимся волшебником.
Ещё и Люциус Малфой, который возвращает портрет на место. Место… Что же это за место?
А те обрывки информации, которые предоставил Драко? Пожиратели в Хогсмиде, отсутствие заинтересованности Волдеморта в Хогвартсе, словно он уже победил над замком. И над теми, кому он дорог.
И фраза, брошенная почти случайно. Она врывается в сознание Гермионы, и ей чудится звук, как если бы недостающая деталька встала в нужный паз.
Щелчок.
«Ведь никому нет дела до сквибов».
Она на мгновение прижимает ладони к вискам, а следом роняет руки на кровать и сдавленно лепечет:
— Драко.
Её горло пересохло, и голос звучит хрипло. Гермиона нервно сглатывает и повторяет:
— Драко.
Желание поделиться информацией разрывает её изнутри, но опасения не позволяют поддаться ему в полной мере.
Гермиона вновь окликает Драко и ждёт, искоса поглядывая на него.
Вздрогнув, он просыпается и мгновение рассеянно перебирает руками, пытаясь найти её. Не обнаружив Гермиону рядом, он распахивает глаза и взволнованно вздыхает.
— Грейнджер, — отрывисто, резко, — что случилось?
Он приподнимается на локтях, и Гермиона сжимает кулаки, набираясь решимости.
— Я думаю, что знаю.
— Что знаешь?
Она наконец разворачивается к нему лицом; его взгляд испуганный и всё ещё немного затуманенный после сна.
— Я знаю, чей это портрет. И знаю, где он.
Он хмурится и приоткрывает рот, но Гермиона не даёт ему вставить ни слова:
— Всё сложилось, всё просто встало на свои места, и я никогда ещё не была так уверена…
— О, я сомневаюсь в этом, — Драко издаёт приглушённый смешок и тут же хмурится: — Но, Грейнджер…
— Драко, я правда…
— Дай мне сказать!
Он прикрикивает, и Гермиона послушно замолкает и, шумно вздохнув, глядит на него. Он серьёзно смотрит прямо ей в лицо, но она всё равно отчего-то смущается своей наготы и комкает в пальцах одеяло, прижимая его к груди.
— Сколько времени?
Она пожимает плечами.
— Не знаю.
— Ты давно проснулась?
— Я не спала.
Малфой прищуривается, обводит её взглядом.
И коротко спрашивает:
— Ты правда догадалась?
В его тоне недоверие, и сомнения отравляют черты лица, но то, как он смотрит, как нервно сглатывает, как сжимает кулак, сминая простынь, указывает на надежду, уже успевшую поселиться в душе.