— Если мы пойдём на это, то наступит новая стадия войны, — вдруг подаёт голос Рон.
Он выглядит помятым, и за последние месяцы так похудел, что кажется даже выше, чем был раньше. Он смотрит на Гермиону, и его голубые глаза освещены решимостью.
Он слегка хмурится и поджимает губы, и Гермиона поспешно кивает.
— Да. Да. Именно, но это будет стадия, которая приближает её конец.
Она отвечает быстро и не задумываясь, но это даже не её слова.
Это слова Драко.
***
Как только в стене образовывается проём, Гермиона моментально натыкается на взгляд Малфоя. Впервые за всё время он встречает её, повернув голову, и смотрит прямо в глаза внимательно, настороженно, въедливо.
Он ждал так долго и теперь наконец смеет надеяться, что она восстановила все утерянные фрагменты своей памяти.
Гермиона делает шаг в камеру и, не сводя с Драко взгляда, легонько покачивает головой; он понимает её сигнал и тотчас мрачнеет. Её сердце пропускает удар, и в животе начинает тревожно тянуть.
Садясь на место, она глубоко вздыхает; им многое предстоит обсудить.
— Итак, — протягивает Драко.
Его вид как олицетворение ожидания, но он старается скрыть нетерпение. Лишь пальцы едва слышно барабанят по столу. Гермиона заворожённо глядит на них, не отдавая себе отчёта, как это выглядит со стороны. Ей кажется, попроси кто-то нарисовать Драко Малфоя, она сможет изобразить лишь эти длинные, тонкие пальцы, бледные ладони, запястья, скованные наручниками, и, может, предплечья с тёмной…
Гермиона жмурится и встряхивает головой. Затем быстро поднимает глаза, встречая взгляд Малфоя, и спрашивает первое, что приходит в голову:
— Ты нервничаешь?
Его брови дёргаются.
— Нет, Грейнджер, я спокоен как чёртов удав, — язвительность отдаёт чистой злобой.
Он раздражён и не скрывает этого, но Гермиона ничего не может с собой поделать.
— О, змеиные аналогии…
Что-то случается с воздухом в его горле: вылетает звук, похожий на треск, и он закашливается. Лицо бледнеет, и руки сжимаются в кулаки.
— Грейнджер… — почти рычит.
— Ладно, извини, — она поспешно вскидывает ладони в защитном жесте. — Я тоже нервничаю, — делится Гермиона и снова смотрит на его руки.
Малфой прослеживает её взгляд и немного наклоняет голову, будто пытаясь понять, что такого она видит, чего не замечает он. Гермиона выжидает всего мгновение и одёргивает себя. Так пялиться неприлично и немного глупо. Набравшись решимости, она протягивает руку над столом и накрывает его ладонь.
Он замирает. Кожа под её пальцами прохладная и чересчур сухая.
— Я вспомнила наш разговор после того, как ты вернулся. И про портрет.
Малфой вглядывается в её лицо, явно пытаясь распознать, какие эмоции она испытывает, и немного хмурится скорее от недопонимания, чем от недовольства.
Гермиона знает почему.
На её лице явно написано, что она, к их общему удивлению, испытывает облегчение.
Когда воспоминания только-только вернулись, печаль и страх с толиками отчаяния схватили её резко, но поверхностно. Всё было лучше, чем она ожидала и могла себе представить. И удовлетворение от раскрытой тайны даже сейчас, спустя год, было так велико…
Гермиона понимает, что это не конец, но в этот раз отчего-то внутри неестественно легко.
— Я ведь была права, да? — она и не пытается сдержать этот вопрос. — Это была Ариана?
Драко слегка кивает.
— Да, она. Но ты… этого ещё не помнишь?
Он чуть шевелит второй рукой, и Гермиона неожиданно понимает, что он почти окаменел под её ладонью, будто в страхе, что малейшее движение — и она… отпустит его?
Ну это просто смешно. Он видел её обнажённой, целовал и трогал так, как никто другой, а теперь сидит напротив в чёртовом Азкабане и боится взять за руку.
Сузив глаза, Гермиона мгновение задумчиво кусает губы и говорит:
— Я помню, как ты сказал про нападение на Хогвартс и дал мне материалы. И после — как я убедила Орден воспользоваться этим планом. Дальше всё немного размыто.
— Что именно ты помнишь после этого? — его голос сиплый.
Гермиона заставляет себя думать, и разум недовольно скрежещет, пытаясь восстановить события. Словно она на уроке, но плохо справилась с домашним чтением и не может пересказать все тонкости и перипетии сюжета.
Однако Гермиона цепляется за кончик нити и постепенно разматывает весь клубок.
— Помню, как мы готовились и обсуждали планы. Мы должны были попасть на территорию со стороны Запретного леса и, заручившись поддержкой кентавров, подобраться ближе отдельными группами. Ты передал нам маршруты патрулей, и мы надеялись попасть в замок незамеченными. Дальше…
— …Вам нужно было добраться до кабинета директора, чтобы обезвредить Долохова и перекрыть каминную сеть, не вызывая шума. С помощью вашей дурацкой карты…
— …С помощью карты Мародёров, — чуть вздёрнув подбородок, она перебивает его, но так и не убирает руки, — мы надеялись оставаться в тени так долго, как только удастся, и потом наложить защитные чары.
Она готова продолжить — информация рвётся наружу. В голове постепенно собираются цепочки: словно Гермиона движется по затуманенной тёмной дороге, но мрак постепенно рассеивается, и из-за пелены проступают незаметные прежде детали.
Но Малфой вдруг чуть приподнимает брови и будто готовится закатить глаза. Выражение, которое она раньше приняла бы за раздражённое или насмешливое, но теперь оно кажется почти дружелюбным.
— Ты помнишь план, — выпаливает он. Его рука якобы невзначай оказывается чуть ближе.
— Помню план и что не все одобрили его, но…
— У вас не было других вариантов.
— Может, и были, — почему-то спорит Гермиона. Эти два мира в её голове никак не дают ей покоя. Но неожиданно она понимает, что помнит ещё больше, чем думала. Завеса рассеивается. Прежде чем Малфой успевает ответить, она проговаривает: — Постой, после, пока мы готовились, ты дал какую-то новую информацию? Мы… Мы же виделись ещё до битвы, верно?
Глаза Драко мерцают, он пристально смотрит прямо на неё и…
— Да, мы встречались несколько раз.
…И наконец легко касается свободной рукой её пальцев.
В животе Гермионы поселяется щекотное ощущение, которое разрастается, охватывая всё тело. Она пытается сконцентрироваться на его словах и воспоминаниях, которые за ними кроются, а не на прикосновениях и затопивших её чувствах.
Но это сложно.
Потому что она скучает и хочет в конце концов просто побыть в моменте, прервав изматывающую гонку за прошлым.
Гермиона тяжело вздыхает и бросает взгляд на их скрещенные руки, непроизвольно представляя, как всё могло сложиться иначе.
Но где-то между фантазией и реальностью в её голове продолжают прорываться воспоминания.
Она ёжится, мотнув головой, чтобы отогнать наваждение.
— Я… Тогда я рассказала тебе о своих родителях.
Краем глаза она видит, как он кивает.
Гермиона пока не помнит всех деталей, но уже знает от него самого, что объяснила ему подробности и, возможно, даже показала заклинание, как показывала когда-то Рону.
Вся эта тема в сложившейся ситуации гораздо более щекотлива.
Но Гермиона верит, что Драко не стирал её память. Это та часть его рассказа, которую она не ставит под сомнение, попросту не видя мотивации. Не говоря уже про его реакции — она уверена, что они не поддельны.
Но кто ещё это мог быть?
Она часто задумывается об этом.
Кто-то из Ордена? Зачем? При каких обстоятельствах? Гарри? Но ведь он тоже, кажется, не знал, что она потеряла память.
Сам Рон?
Или же кто-то с другой стороны? Пожиратели, которые надеялись повредить её сознание? Узнала ли она что-то такое, чего не должна была знать?
Вопросов больше, чем ответов, и в этой ситуации Гермиона не надеется просто догадаться.
— Да, ты рассказала мне о свойствах памяти, — подаёт голос Драко. — И об используемых заклинаниях, и о магловской науке.