— Сейчас будет не чай, а симфония!
— А у меня что тогда?
Я сидела на диванчике и подшивала подол Аришиного нового платьица. Мелкая плохо росла в высоту, зато в ширину — как и положено в её возрасте. Николай помотал головой:
— Ты обидишься.
— Вот ещё.
— Ладно. Я предупредил. У тебя блатной шансон.
— Ах-ах!
Я только хмыкнула, постаравшись вложить в этот звук как можно больше язвительности. Тоже мне, знаток музыки нашёлся! И вот ведь нормальный человек вроде, а на всё своё мнение имеется… Аж противно.
Николай заглянул в заварочный чайник и довольно улыбнулся:
— Ещё немножко!
Долил ещё раз закипяченной водой и снова закрыл крышкой. А я вдруг вспомнила и спросила:
— А ты работаешь где-нибудь?
— Я фрилансер. Сайты делаю.
— Фрила-ансер…
Это плохо. Это очень плохо. С этими фрилансерами никогда не знаешь: будут деньги, не будет денег… Они кормятся заказами, а нет заказов — нет оплаты за комнату. Может, его за это жена выставила из дома? Мало зарплаты приносил, бездельничал… Ящерица ещё эта. Страшная.
— Держи.
Передо мной появилась кружка, от которой поднималась тоненькая струйка пара. Запах… Запах был восхитительный. Просто божественный. Глянув на Николая, который стоял у стола и чуть ли не лопался от нетерпения, я отхлебнула глоток и зажмурилась. И правда, симфония. Такая… классическая, с духовыми, с дирижёром, со скрипками! Иногда ребята-бармены ставили по приколу. Чайковский, что ли.
— Спасибо, вкусно.
Николай хмыкнул:
— И всё? Вкусно — и всё?!
— А что, надо прилагательными разукрасить? Или наречиями?
— Ну, я не знаю… Как-нибудь развей тему, что ли.
— Очень вкусно, — из вредности добавила я, и тут из коридора раздался звонкий радостный вопль:
— Косицка!
— Опа, Аришка на свободном выгуле! — я отложила шитьё на полку для книг и встала. — Интересно, где она кошечку нашла?
Николай, которому открывался лучший вид на коридор, пробормотал с улыбкой:
— Ну, это не совсем кошечка.
— Опять?!
Моя племяшка, смешно тряся светлыми хвостиками на макушке, сидела на корточках и тянула ручки к шипастой морде бородатой агамы, которая застыла, припав животом к полу коридора.
— Ариш, иди ко мне, заяц! — тихонечко позвала я. — Оставь… зверюшку.
— Косицка! — мелкая глянула на меня светящимися глазёнками, и я невольно улыбнулась — такой Аришка была счастливой. Вот только губки никак не порозовеют… Пальчики тоненькие, ногти голубые… Эх, малявка моя…
— Это не кошечка, — вмешался Николай, потеснив меня с прохода.
— Сабаська?
— И не собачка. Это Лариска.
— Лялиська! Халёсяя?
— Очень хорошая.
— Алиська погладит?
— Погладь, не бойся.
— Нет уж, не надо никого гладить! — воспротивилась я. — А вдруг укусит?
Николай обернулся на меня с таким выражением на лице, будто я заявила, что слоны несут яйца:
— Лариска не кусается! Она травоядная и иногда ест насекомых. А людей не ест.
Пока мы препирались, Аришка бесстрашно гладила мерзкую ящерицу по треугольной голове, а животина жмурилась. Надеюсь, от удовольствия, а не от мыслей, как получше укусить мелкую.
Мы образовали весьма живописную скульптурную группу, которую приметила Катя, выходя из комнаты. И спросила:
— А чего вы тут застыли? Ариш, что ты там нашла?
Разглядев находку, Катерина издала вопль, напомнивший мне сирену противопожарной безопасности, которую включали у нас в городе иногда, чтобы проверить работу оборудования. Даже подъём на третьей ноте был точно такой же — высокий и стабильный. Ящерица припала к полу и юрко побежала к двери жильца. Ариша вздрогнула и огорчилась вслед:
— Лялиська… Мама пугала.
— Не смей трогать эту гадость! — взвыла Катя, хватая мелкую на руки. — А вы… Вы! Я не понимаю подобной безответственности! Запирайте ваше чудовище в клетку! Люба! Как ты могла пустить в квартиру человека с животным?! Ариша больна, вдруг с ней случится приступ?!
— Тётя Юба, хацю Лялиську! — проныла мелкая, и я со вздохом улыбнулась ей:
— Мама сказала нельзя, значит, нельзя. Пойдём, я тебе какаушку сделаю! А потом будем сырники месить.
— У меня самого чуть приступ не случился, — буркнул Николай, поспешно ретируясь вслед за Лариской. — Простите.
Опять извиняется… Вот же! Лучше бы следил получше за своей зверюгой!
В два я увернула воду под кипящими пельменями и пошла в коридор. Постучавшись в дверь жильца, громко спросила:
— Николай, ты обедать будешь?
Шаги. Дверь открылась, и жилец высунул голову: