— А мне нет.
— Ты не понимаешь. Я не тот мужчина, который тебе нужен. Тебе надо, чтобы все было навечно. Я не такой. Я подвожу людей, Джулиана. Это то, что я делаю лучше всего.
Навечно?
— Я не просила ни о чем вечном, Рекс. Я прошу только о двух с половиной неделях, которые остались согласно твоей программе для аукциона.
Она подошла к Рексу и положила ему руку на грудь. Его сердце неистово забилось под ее ладонью.
— Семнадцать дней, Рекс. Это все, чего я хочу.
Теперь, когда ты вкусила страсть, сможешь ли ты жить без нее?
Конечно, она сможет. Ее жизнь была распланирована, и если она хочет оказаться на вершине, как ее мать, то нельзя делать крюк. Особенно такой, из-за которого приходит мысль взять выходной день, чтобы бездельничать в постели с любовником.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Очевидно, его мама воспитала дурака, сказал себе Рекс, остановившись возле открытой двери своей спальни.
Иначе у него не трепетало бы сердце при виде Джулианы, лежавшей в его постели на скомканных простынях при лунном свете.
Если бы сегодня утром ее будильник не зазвонил сразу после ее предложения, Рекс, вероятно, потащил бы Джулиану обратно в постель, сорвал с нее халат и глубоко вошел бы в нее.
Какая там постель! Он взял бы ее на кухне.
Он слышал тихое дыхание Джулианы. Она лежала на боку, ее темные волосы рассыпались по его подушке, как прошлой ночью, когда он заставил себя покинуть ее.
Принять ее предложение не означает ее использовать.
Так ведь?
Неужели он хотел чего-то постоянного? Может быть, после того как расплатится с банком, он начнет искать женщину, достаточно сильную, которая приведет его в чувство, когда он попытается взять то, что он хочет, ничего не отдавая обратно.
Такую женщину, как Джулиана.
Дай задний ход.
Он не хотел становиться между Джулианой и ее родственниками. Она поймет, чего он ей стоил, и возненавидит его также, как он ненавидел сам себя за то, что из-за эгоизма погубил отношения со своей семьей.
Но отношения — даже временные — с Джулианой не были бы очередной встречей без имени и лица, как те, что у него в прошлом, заспорил адвокат дьявола у него в голове. Он не только знал ее имя и где она живет, он знал ее любимое мороженое — персиковое — и дюжину других подробностей о ней. Например, ее осторожный характер, то, что она взвешивает риск перед тем, как на что-либо пойти, сарказм, когда она нервничает, и ее склонность все изучать, начиная с него и кончая пособиями по вождению мотоцикла и воспитанию детей. Что касалось ее лица, Рекс никогда его не забудет.
Иди за этим.
Он шагнул к кровати, но остановился. Джулиана заставила его думать о музыке, и это чертовски его испугало. Весь день у него из головы не выходила та песня — песня, которую он писал в день, когда умерли его родители. Когда-то музыка была его спасением, но она также стала его проклятием, его дорогой к гибели. Он не мог снова впустить музыку в свою жизнь. Слишком это рискованно.
Джулиана повернулась на спину.
— Рекс, это ты?
— Да.
Она села в кровати. Лунный свет плясал на ее обнаженной коже.
— Запри дверь и иди в постель.
Он сжал кулаки, его грудь запылала.
Какого черта! Ты все равно проклят.
Его пальцы щелкнули замком. Он остановился возле матраца. Джулиана встала на колени и прижалась щекой к его груди.
Он снял рубашку и тоже лег в постель. И чертовски надеялся, что не возненавидит себя сильнее, чем уже возненавидел утром.
Джулиана взглянула на песочницу, где Рекс нагнулся к Бекки и Лайзе, и увидела то, чего ей не, хватало.
Ее родители не удрали бы с работы, чтобы терять день, строя песочные замки, которые смоют дневные грозы, и не позволили бы своей маленькой девочке обхватить их лицо руками в песке, чтобы поцеловать в щеки липкими поцелуями, как Лайза — Рекса.
Рекс поднял голову, и их взгляды встретились. Он поговорил с девочками, потом встал и зашагал к ней, волнующе улыбаясь.
— Довольна, что взяла выходной? — Рекс сел рядом с ней на скамейку за стол для пикника. Одной рукой он провел по спине Джулианы, а другую под столом положил ей на бедро.
— Да. Что ты имел в виду, когда говорил, что подводишь людей?
С лица Рекса исчезла улыбка. Он убрал руки и повернулся на скамейке лицом к девочкам.
— То и имел в виду, что подвожу.
— Но кого? Как?
— Джулиана…
— Пожалуйста, Рекс, ответь. Я узнала так много противоречивых сведений о тебе он-лайн, что хотела бы знать правду.
— Я уже тебе сказал, что ненавидел ранчо. Но я не сказал, что мои родственники пытались отговорить меня ехать в Нашвилл. Они не хотели, чтобы я гонялся за мечтой, которая скорее умрет, чем сбудется. У них были хорошие намерения. Они не хотели, чтобы мне было больно. Но я это понимал иначе. Прежде чем уехать, я наговорил им лишнего. Назвал их невеждами, деревенщинами, которые не стремятся совершенствовать себя.
— Сколько тебе было лет?
— Восемнадцать.
— Ты был всего лишь ребенком. Все знают, что дети — особенно подростки — не славятся тем, что делают самый разумный выбор. — Кроме нее. Она всегда поступала правильно из страха перед последствиями.
— Я был достаточно взрослым, чтобы не совершать таких глупостей. Мне следовало проявить больше уважения к родным. Но я этого не сделал.
— Цитировать банальную фразу о том, что человек крепок задним умом?
— В Нашвилле я провел два суровых года. Мама послала деньги, без которых, как я знал, моя семья не могла обойтись. Я не просил денег, но я их взял. Я был достаточно сломлен и мог так унизиться, но — не мог извиниться. Я никогда не извинялся. Папа написал мне, что я могу вернуться домой. Я ответил ему, что лучше буду жить на улице.
Она услышала в его голосе боль и сожаление, и у нее заныло сердце.
— В двадцать два года мне повезло. Я околачивался в сомнительном баре. Я не мог себе позволить даже порцию пива, поэтому сидел в заднем углу и слушал музыку. Певец на сцене никуда не годился. Толпа расшумелась. Кто-то бросил в него бутылкой пива. Она попала парню в голову, и он потерял сознание. Было похоже, что сейчас поднимется шум, а я сидел далеко от выхода. Поэтому я двинулся в другом направлении. Поднялся на сцену, схватил гитару бедолаги и начал распевать во все горло песни, надеясь, что предотвращу что-нибудь опасное, пока парня пытались привести в сознание. Толпа успокоилась. Певец пришел в себя. Я слез со сцены и пошел к выходу. За мной последовал какой-то мужчина из публики и предложил мне контракт на звукозапись, прямо там, на Второй авеню. Оказывается, он был важной персоной в одной из фирм. А остальное… — Он пожал плечами.
— Остальное — история. Но я хочу услышать ту часть, которую не могу узнать в Интернете. Кого ты подвел и как?
— Ты когда-нибудь подводила родственников?
— Я всегда следовала правилам. Что было после контракта на звукозапись?
— Я начал зарабатывать деньги. Часть посылал домой. Наверное, хотел загладить вину за то, что вел себя как дурак; но я не мог обуздать свою гордость, не мог приехать и извиниться лично. Черт, мне даже не хватило мужества позвонить и извиниться по телефону. А потом было слишком поздно. Два года назад мама и папа погибли во время торнадо. Я так никогда и не поблагодарил их за то, что они меня поддерживали. И не извинился. Они умерли, считая своего сына неблагодарным эгоистом. И они были правы.
Джулиана обняла его одной рукой за талию.
— Я не считаю тебя эгоистом.
— Это потому, что ты меня не знаешь. В день похорон у меня должен был быть концерт. Можешь поверить, но я стал думать: где меня ждут? Где мне следует быть? В конце концов я попросил Келли передвинуть похороны на более раннее время и заказал частный самолет, чтобы успеть на похороны, а позже — на концерт. В тот вечер я вышел на сцену и выступил так, будто ничего не произошло. Будто я только что не похоронил своих родителей. На следующее утро я посмотрел в зеркало и понял, что мне не нравится человек, которым я стал. Я попытался выбраться из моих контрактов, но они не оставляли лазеек. Поэтому я исчез, снова думая о своей жалкой заднице, а не о шестидесяти трех людях в моем оркестре и гастрольной команде, которые зарабатывали себе на жизнь благодаря мне.