Старый линкор и так сейчас шёл концевым в колонне, героически отстреливаясь из единственной кормовой башни от наседающих сзади кораблей Рассветной империи, и получал одно попадание за другим, но было ясно, что долго это продолжаться не может…
"Саргат" придётся бросить", — холодом полярной вьюги обожгла рарденского адмирала расчётливо-отстранённая мысль.
Один корабль, 872 человека — в жертву.
Или же погибнут все.
Вот она цена победы. Вот она — оборотная сторона власти. Командовать — это значит не только и не столько возможность подчинять себе, сколько брать на себя огромную ответственность за других людей…
А на войне ещё и за их жизни.
Где же та великая сравнительная таблица, где указаны все приемлемые соотношения жертв? Жизни почти девяти сотен человек за более чем три тысячи — это выгодный размен?
Нет, не так. Это — оправданный размен?..
И что если всё же можно спасти ВСЕХ?..
Ты не задумываешься о том, имеешь ли право отдавать такие приказы — если бы ты был недостоин, это право тебе бы никто не дал… Но… Ведь можно же попытаться спастись всем вместе?..
Нет.
Это глупая и пустая надежда, не подкреплённая ни малейшим фактом. Сейчас всё против нас — врагов больше, они сильнее, и если мы не сможем оторваться, то погибнем все. И чтобы этого не произошло, кем-то придётся пожертвовать…
…Так значит, ты готов принести их в жертву, да? Что ж… Рациональность, логика на твоей стороне…
Но вот сможешь ли ты потом спокойно спать, зная, что собственным приказом убил сотни своих же? Ты сможешь рассказать, о том, как это всё случилось, глядя в глаза их семьям? Ты действительно думаешь, что сделан из металла, "Железный Александр"?..
Если так будет нужно, то я это сделаю…
…Нужно для кого? Ради кого или чего ты это делаешь?
Это мой долг.
…Перед кем?
Перед Родиной.
…И что для тебя эта Родина? Когда и что ты ей задолжал?
Это мой дом. Это страна, где живут мои дети. Я не был рождён в Рардене, но Сотеру было угодно, чтобы наши судьбы сплелись. Живёт Империя — живу я, так предначертано, так решено. Мне был указан путь в этом мире, и я не отступлюсь от него.
…Но почему ты вообще должен с кем-то сражаться, разве нельзя всё решить миром? В конце концов, что тебе эта грызня огромных империй ради никому ненужных земель? Не всё ли равно, кто будет их хозяином?..
НЕТ.
Не всё равно.
Если кто-то приходит ко мне в дом с миром, я дам ему еду и кров, я помогу ему всем, чем смогу. Но если ко мне приходят с оружием в руках и с твёрдым намереньем убивать, я буду драться. До последней капли крови. Своей или врага. Всё просто: ты на моей земле, но ведёшь себя как дома, хотя тебе и никто не звал — что это значит? Значит, ты зарвался. Немедленно извинись или уходи… Что? А, так ты считаешь, что лишний тут как раз я? Ты думаешь, у тебя есть оружие, значит ты прав? Ну, тогда извини, враг мой, я буду защищаться…
Хороший вопрос "зачем нужно воевать (читай, сопротивляться), если всё можно решить миром?", но почему же тогда обычно забывают о том, что "а почему бы просто не попросить, если тебе нужна помощь?". Что, гордость?.. Ха, гордыня — смертный грех, не забывай об этом, враг мой… Твой народ не должен ни от кого зависеть?.. Ууу, братец, так значит, у вас ещё не всё так плохо… Когда демоны из Тени начали методично уничтожать эльфийский Таунаэр, то даже Перворождённые — эталон спеси и гордыни, наступили на собственное горло и буквально умоляли о принятии их под рарденский протекторат, только бы Империя прислала войска и боевых магов к ним на помощь… Что мешало тем же ниаронцам просто попросить Рарден о помощи, если им были так жизненно нужны земли или ресурсы? На авианосцы и линкоры, им, значит, денег и ресурсов хватает, а на остальное — нет? Им хочется больше? Так пускай теперь получают!..
…Всё, хватит думать об абстрактных вещах — нечего тратить драгоценное время. Хорошо ещё, что все эти долгие внутренние споры в реальности пролетают за пару минут, не больше…
— Мичман, связь с "Саргатом", быстро.
— Готово, господин адмирал!
Александр левой рукой взял протянутый связистом микрофон, а сам незаметно для всех до боли сжал правую в кулак.
…С мыслями… Нужно собраться с мыслями…
Адмирал нажал большим пальцем руну активации.
— Говорит адмирал Видерхоленн, прошу выйти на связь командира "Саргата".
— Командир "Саргата", командор Афанасьев на связи, — из динамиков в рубке "Апостола" разнёсся тихий, шелестящий голос уже немолодого командира старого линкора.
— Господин командор, прошу выслушать меня. Я считаю, что при сохранении текущего положения, мы не сможем оторваться от преследователей и соответственно будем вынуждены принять неравный бой. Причина этого кроется в… низкой эскадренной скорости нашего соединения. Вы понимаете, что я имею в виду.
— Д-да, господин адмирал, понимаю, — голос командора немного дрогнул. — "Саргат" тормозит всю эскадру… И из-за этого мы не можем оторваться от преследования.
— Хорошо, что вы это понимаете, господин командор, — ровным голосом произнёс Видерхоленн. — Так что прошу выслушать мой последний для вас приказ.
…Господи, как же трудно это сказать-то… Но не на кого переложить этот тяжкий груз — это мой и только мой крест…
— Командор Афанасьев! Приказываю вам немедленно остановиться и дать бой преследователям. Ради спасения остальных кораблей эскадры, я приказываю вам пожертвовать собой.
— Есть, господин адмирал. Ваш приказ будет выполнен, — всё так же тихо ответил командир "Саргата". — Александр Генрихович… Я всё понимаю… Знаю, так надо. Мы уж с моим "старичком" постараемся, вы только себя и ребят сберегите… Семьям нашим, это… За нас попрощайтесь, вот… И уж довоюйте там за нас, добейте вражин… И это… Нормально всё, так всем будет лучше… Прощайте, господин адмирал! Прощайте, братья! Живите вечно!
Мраморная маска, ставшая вторым лицом Александра, дала трещину.
— Прощайте, Семён Петрович. Прощайте… и простите. Живите вечно.
Адмирал крепко зажмурил глаза, и на сетчатке его глаз огнём вспыхнула так и не увиденная обычным взором картинка.
Старый, седой как лунь, командир "Саргата" на своём боевом посту. Морщинистое лицо, аккуратно подстриженная окладистая борода, идеально сидящий чёрно-синий мундир военного моряка, огромный "иконостас" наградных планок.
Старый командор, за прошлые заслуги получивший под своё командование любимый корабль, спокойно кивает головой и беззвучно говорит.
"Так надо", — откуда-то из глубины приходит знание того, что сказал Афанасьев.
"Прости меня, Семён Петрович… Простите меня все… Я возьму этот грех на себя, а вы… Живите вечно".
— Живите вечно, — тихо произносит адмирал и открывает глаза.
Тишина в боевой рубке линкора. Рарденские моряки стоят навытяжку, приложив сжатый кулак к сердцу. Кто-то шепчет молитву, у кого-то в глазах стоят слёзы — там, на "Саргате" остаются их друзья и товарищи…
Навсегда остаются.
— Сделаем так, чтобы эта жертва не была напрасной, — ледяная маска спокойствия вновь надета Видерхоленном. — Вперёд, господа.
* * *
Остатки лёгких сил Великоокеанского флота, соединившись с авианосцами, прорывались отдельно от линейных кораблей. Весь расчёт был на то, что большая часть сил Островной империи будет отвлечена на уничтожение именно линкоров и тяжёлых крейсеров, а драгоценные дракононосцы удастся увести в безопасное место.
Построившись в боевой охранный ордер, ядром которого являлись лёгкие авианосцы, рарденские корвета и лёгкие крейсера на всех парах уходили на юго-запад, на прорыв к Скальному.
Сборная эскадра являла сейчас собой достаточно печальное зрелище — больше половины кораблей были повреждены, многие достаточно сильно. К небесам поднимался густой плотный дым от так до сих пор и не потушенных пожаров. Вид имперского флота был страшен — опалённые, почерневшие от огня надстройки, пробоины в палубе и бортах, выбитая артиллерия…