— Близко подходить нельзя, лагерь охраняют караульные, они меняются каждые три часа, — доложил один из мужчин.
Едем дальше. Наконец мы спешились. Дальше пойдем пешком, до лагеря не далеко. Плащи мы оставили в седельных сумках, на нас черные, неприметные одежды. Легли, дальше ползем, я вся мокрая, вымазалась в грязи, на зубах хрустит земля. Перед нами креландский лагерь. Началось ожидание. Начинался рассвет, похолодало, по земле стелился промозглый серый туман. Меня всю колотит — от холода и от страха. Мы так отчаянно спешили. А сейчас все словно остановилось. Мы все наготове, как затишье перед бурей… Я помню, Рем как-то рассказывал однажды, что когда солдаты на смерть идут — они поют, а перед этим плачут, но самый страшный час в бою — час ожидания атаки. Помнится, я тогда ему не поверила, посмеялась, что ардорцы все же странные существа, а теперь… Теперь я поняла… Все вокруг меня было нереальным, паника охватила меня, я еще никогда не видела как разумные существа убивают друг друга. Смогу ли я пошевелиться в решающий момент? Надо отдохнуть, сердце в моих ушах стучало так громко, что я боялась привлечь караульных этим грохотом. Я закрыла глаза. В моей голове звучала торжественная музыка, которая становилась все громче и отчетливее. Что это? В лагере торжества? Приехал император? Я в ужасе оглядываюсь вокруг, мои помощники лежат на своих местах, не проявляя признаков волнения. Надо успокоиться. Наконец, я поняла, что это было во сне…
Солнце поднялось уже высоко, и утренний туман растаял. Клокочущий северный ветер нес белые клочковатые облака, хлопал флагами и знаменами на темно-зелёных палатках. Лагерь ожил — то и дело появлялись всадники. Вдоль широкой утоптанной многими ногами дороге тянулись груженные повозки в центр лагеря и пустые — в обратном направлении. Я вздрогнула, мне показалось, что я увидела Томеррена, он подошел к поляне, где под большим деревом стояла самая главная палатка. Зашел внутрь. Туда-сюда ходили солдаты. Сколько же их тут. Эта последняя мысль погасила надежду… Мы ждем. Ничего не происходит. Может миррийцы и не нападут вовсе… Глупая идея, что я делаю здесь? Я должна скакать по направлению к югу, в тепло и безопасность… Ледяной вечер, ночь… Лагерь освещается факелами. На площади у центральной палатки с толстой ветки свисает ремень, на котором подвешен закрытый сверху фонарь, бросавший на траву круг неяркого света, неразличимые во мраке деревья шелестят.
Тут на луну наплыло большое облако, а когда она вынырнула, мы все услышали конский топот и увидели темные силуэты всадников, быстро скачущих со стороны Тракта. В свете луны поблескивали наконечники копий и мечей. Где-то в креландском лагере запела труба — «Атака!». Число нападавших трудно определить, но мне кажется, что их намного больше, чем имперских солдат. Мои сопровождающие было вскочили, но были остановлены повелительным жестом Завура: — «Рано еще». Мы, напряженные, ждем.
И в это время раздались дикие крики. Ряд за рядом надвигались нападающие миррийцы, что-то выкрикивая гортанными голосами, вражье войско росло, разливалось по лагерю, раздался звон мечей, жуткие хлопки ручных орудий. Имперские солдаты, ошеломленные внезапным нападением, рассыпались по лагерю, как искры, разнесенные ветром. Все смешалось, непонятно кто где. Ряды защитников лагеря сломались, люди в страхе разбегаются, некоторые бросают оружие, хватают орудия, другие, громко крича, бегут на врага. Вспыхнул пожар. Миррийцы — маги менталы, атакуя, заставляют противника чувствовать сильнейшую панику, снова перегруппировываются, снова атакуют, креландцы палят из ружей душераздирающими, рвущими уши залпами, прорываясь через строй противников, оставляя их умирающими и вопящими.
Запах крови, пороха, мочи лошадей и навоза переполнял нас. При каждом залпе орудий падало все больше нападающих. Лагерь наполнился криками, стонами, возникла неразбериха… Пришло наше время. Мы, как тени, выходим из леса, двигаемся вдоль края лагеря, я, под защитой моих шестнадцати мужчин, ищу палатку, в которой находится мой раб, следую зову, госпожа всегда найдет своего раба. Вдруг раздался свист и что-то грохнуло недалеко от нас. На меня прыгнул Лахан, от тяжести его тела я рухнула на землю, больно ударилась коленями, оцарапала ладони. Что же он все не слезает с меня! Дышать нечем. Вдруг тяжести больше нет, Завур протянул руку и схватил меня за локоть. Рывком поставил на ноги. Я пошатнулась и, вероятно, упала бы, если бы он меня не удержал. Я в ужасе уставилась на мертвое лицо молодого парня — Лахан защитил меня ценой своей жизни. Я застыла, сдерживая горький ком, который подступал к горлу, и глотая слезы. Я еще не видела мертвых лиц, и Лахан, черноволосый красавец, своими широко раскрытыми глазами и мертвенной бледностью вселял ужас в сердце. Сейчас меня вытошнит. Мужчины вокруг меня что-то кричат, я ничего не слышу, звон в ушах нарастает. Кто-то ударил меня по щеке — Завур… Меня толкают, идем дальше. Почти все вокруг горит, но несмотря на это, стоит какая-то странная звенящая тишина, это наверное от шока, подумала я — слышен был только треск огня — ни криков, ни шума боя, ни лязга оружия. Густо летели стрелы. Пробегали какие-то солдаты с широко открытыми ртами…То и дело вспыхивала земля от взрывов орудий. Звон в моих ушах не смолкает… Лагерь засыпан обломками, усеян телами убитых. Мы аккуратно обходим их, перешагиваем. Меня поддерживает Завур. Мои защитники один за одним пропадают. Я остановилась, уткнувшись лбом в темно-зеленую палатку: