— Красиво, — говорит подошедший Томеррен
— Да, — приходит в себя Николас, — а главное локально, заметьте друзья, а горы то он не тронул! Кажется начинает получаться!
Николас
Прекрасный, теплый вечер, мы все сидим вокруг большого костра, пьем вино. Рем ушел отдыхать — он еще не полностью восстановился. Сай недавно вернулся. У него новостей нет. Делать нечего, завтра ждем Зака, тогда опять сорвемся с места и опять в путь. А сейчас мы просто наслаждаемся затишьем.
— Ах, к девочкам бы нашим туда, хоть на часок, — мечтательно говорю, я очень скучаю по Ариэле, оставшейся с семьей в Осгилиане, — если б не война, мы были б уже женаты, сердце тоскливо сжимается.
— Да, волнительно мне, как там наши, от Маришки никаких вестей, — вздыхает Лиэм, — Маришка с семьей тоже в столице, пока в безопасности, — Сай, о своих чего-нибудь слышал? — спрашивает Лиэм, повернувшись всем телом к Саю.
— Нет, — отрицательно качает головой тот, все печально вздыхают.
У Сая самая тяжелая ситуация, у него жена Савайя и прекрасная трехгодовалая дочка, маленькая светловолосая Софья — два его самых дорогих сокровища. За месяц до войны Сай отправил их погостить к родителям Савайи — она родом из юго-западного Ардора — предгорного городка Арваи — началась война, с тех пор никаких новостей от них он не получал. Толком никто ничего не знал, городок был захвачен врагом в первый год наступления. Надежда оставалась, что им удалось бежать. Сай места себе не находил, темнел лицом, ходил мрачным как туча, все знали что делают Креландцы с женщинами в захваченных городах. Мы все очень переживали за его семью.
— А я мечтаю о какой-нибудь девочке, да погорячее, да сжать ее в объятьях, да зацеловать, да влюбиться…Томеррен аж глаза закатил от вожделения, протянул руки в сторону костра.
— А как же Мариша? Как же любовь твоей жизни? — усмехнулся Лукас, мы все до сих пор помнили страстное увлечение Томеррена.
— А! Не нужна она мне, не моя она женщина, слишком ветренная и глупая…
Лиэм недовольно поджал губы, не очень ему понравилось как отзывались о его сестре-близнеце.
Лукас выглядел удивленным, — странно, а казалось, любовь такая страстная была, со стороны выглядело, что ты воском плавился при взляде на нее, казалось это навсегда.
— Ха, — ответил Томеррен, улыбаясь, — да что ты замечал тогда, творец? — Теперь настала очередь Лукаса обиженно поджать губы.
— Да, она мне нравилась, я, признаюсь, даже был чуть влюблен, — Томеррен задорно засмеялся, — но я перерос это. Человеческая жизнь, Лукас, тянется слишком долго для одной любви. Просто слишком долго. Любовь чудесна. Но кому-то из двух всегда становится скучно. А другой остается ни с чем. Застынет и чего-то ждет… Ждет, как безумный…И это не моя роль. Я иду дальше…А Маришка застыла где-то сзади…
— Знаешь, Томеррен, — вымолвил наконец Лиэм, — насмешливый ум сочетается в тебе с изрядной тупостью.
Я лежал, пожевывал травинку в зубах, задумчиво смотря на огонь. Ох странно все это, может Зак прав, да кто посмеет сказать это Рему теперь, после наглядной демонстрации гнева Владыки. Являясь лучшим другом Рема, признаюсь, было страшно даже мне. Никто в Ардоре не может перечить Владыке, не может ослушаться его. Как быстро Томеррен забыл о своей любви, с какой готовностью он предал Маришку, размышлял я, а может ли такой человек предать друга, брата?
Я вспоминал:
Кода Рем заявил о своем решение присоединиться к сражению. После всех криков и споров, когда Владыка понял, что наследника не переубедишь, началась серьезная подготовка. Собирались многочисленные совещания, разрабатывалась тактика наших действий, уточнялся состав нашего диверсионного отряда. Распределялись роли и обязанности. Мы горячо спорили, слушали советы военных профессионалов, советы магов, целыми днями просиживали за картами Ардора.
Мы каждый день подолгу работали с Владыкой и с Ремом, готовясь к походу, и мне было разрешено приходить в кабинет Рема без предупреждения в любое время. Как-то, зайдя в кабинет Рема, не найдя его там, я пошел в каминную залу, зацепившись каблуком сапога за длинную занавеску, я споткнулся и все бумаги, которые я приготовил для Рема, разлетелись по полу. Мне пришлось становиться на колени и ползать, отыскивая каждый листик. Так, переползая от одной бумажки к другой, я подобрал все, кроме одной, край которой торчал из-под той самой злосчастной зановески, виновнице моего несчастья. Не утруждаясь вставанием с колен я так и пополз за бумажкой, дотянулся, удовлетворенно крякнул, встал, протянул руку, чтобы отдернуть занавеску и услышал громкие, возбужденные голоса и страстное дыхание, кто-то ворвался в залу. Я зыстыл. Бурное объяснение Томеррена с Маришкой происходило прямо в футе от меня. Проявить себя я уже опоздал, растерянный, я застыл за занавеской, стараясь ничем не выдавать своего присутствия.