Следуя этому аргументу, Гитлеру не стоило ни в коем случае снимать свои армии из-под Москвы, чтобы обезопасить себя на Украине, поскольку украинцы предложили бы ему это сделать сами. На большом расстоянии в семнадцать лет эти дискуссии представляются академическими. Мог бы Гитлер выиграть свою войну или нет, будучи более гуманным и либеральным или прислушиваясь к советам профессиональных солдат, — факт в том, что он ее проиграл. Вопрос выглядит менее академическим, когда видишь, как утверждения Бройтигама повторяются в книгах столь популярных сейчас в Германии Эриха Двингера и Юргена Торвальда; еще менее академическим, когда осознаешь, что российским отделом министерства иностранных дел в Бонне (столица ФРГ до объединения Германии в 1990 г. — Ред.) руководит господин Бройтигам, который когда-то считал, что с большевизмом можно легко справиться, а Россию так легко расколоть на части.
Но на долю писателей за пределами Германии выпало рекомендовать странам НАТО заняться копированием ост-политиков Гитлера и искать русских дезертиров для политической кампании, которую Гитлер никогда не вел. Трудно вообразить более пытливый и объективный труд на тему германского правления в России, чем господина Александра Даллина. И все же через всю эту огромную книгу проходят постоянные ссылки на статью в журнале «Лайф», которая вряд ли могла бы соответствовать уровню разборчивости господина Даллина, учитывая его ученость. Должны существовать другие причины для привлечения внимания к этому странному продукту агрессивного 1949 г., когда господин Уоллес Кэрролл, бывший директор лондонского офиса Агентства военной информации США, взял американскую публику штурмом.
Согласно господину Кэрроллу, Гитлер смог дойти до Сталинграда только потому, что у немцев были «миллионы жаждущих сообщников в России». И что он не прошел дальше и был вышвырнут из России потому, что не обратил внимания на этих сообщников. Исходя из этого господин Кэрролл утверждает, что уничтожение Советского Союза не потребовало бы атомной войны. Даже если бы эта война была успешной, она сделала бы американцев в глазах мира самыми отвратительными людьми. Что в данном случае требовалось, так это не ядерный, а «психологический» распад. Сталина можно было бы разбить, Маркса можно было побороть, если бы все трюки отвергнутых Гитлером остполитиков были повторены; пропаганда неведомого немцам масштаба, пятые колонны, о которых Канарис и не мечтал, и антисталинские партизаны, обращающиеся с оружием, как никогда не было видано в истории.
Все это в подаче данного автора — трескучая болтовня, но болтовня, которая предлагает очень полезный вызов, проблему. Ибо можно задать вопрос: а что случилось бы, если бы Гитлер все сделал правильно? Давайте предположим на мгновение, что Гитлер объявил войну не русскому народу, а марксизму, точно так же, как Сталин потом объявил войну не германскому народу, а фашизму. Если бы Гитлер сделал это, то возможно, что призыв Сталина к русскому народу продолжать войну в тылу у немцев, призыв, который прозвучал через четыре недели после вторжения, может быть, и не встретил бы нужного отклика. Спустя значительное время было замечено, что каждый раз, когда начиналась кампания по угону в Германию на принудительный труд, партизаны умножали свои ряды и активизировались. Отсюда следует простой вывод: нет плохого обращения с населением — нет партизан. Но было бы нереалистичным предполагать, что партизанской войны можно было бы избежать. Призыв Сталина к Отечественной войне даже не требовался и на деле означал весьма мало. До тех пор, пока русские могли сбрасывать на парашютах командиров и оружие за линией фронта в немецких тылах, партизанские отряды, создававшие серьезные помехи, были неизбежны. Были такие участки болот и лесов, где немецкого солдата нельзя было встретить на много километров вокруг. Фанатичные партизанские командиры вряд ли изменили бы свое отношение к немцам в ответ на их заявления, что воюют только с марксизмом. И также не нуждались они в лояльности деревень, чьи жители подвергались беспощадному террору с обеих сторон. Партизанская война явилась результатом особых условий военной кампании, которые были вызваны масштабом полей сражений и отсутствием связи. Даже при всей чистосердечности обойти этот факт невозможно.