Следует помнить, что Браухич клялся в Нюрнберге, что отменил приказ о комиссарах. И тем не менее приказ о поддержании дисциплины недвусмысленно говорит, что вскоре будут даны инструкции об обращении с политическими функционерами — которые действительно появились под собственной подписью Браухича 8 июня. Наконец, можно заметить, что, пока приказ о юрисдикции «Барбароссы» неоднократно повторно издавался Кейтелем, дополнение Браухича, чего бы оно там ни стоило, снова уже не появилось. Но, совершенно поставив полевых командиров в тупик своими противоречивыми инструкциями, Браухич счел необходимым прояснить ситуацию. Точно так же, как у Кейтеля в ОКВ был генерал Рейнеке для решения административных вопросов, так и у Браухича был свой Ойген Мюллер в качестве генерала по особым поручениям. В Нюрнберге эта весьма туманная личность была ключевым свидетелем против Рейнеке, который, в свою очередь, показал, что Мюллер шпионил за ним от имени партии. 11 июня 1941 г. Мюллер продемонстрировал, что как политический генерал он может так же справляться с делами, как и Рейнеке. Он собрал аудиторию из офицеров разведки и судей — адвокатов от командования каждой армией и выступил перед ними в Варшаве. Речь его фактически была в защиту приказа о комиссарах. «Один из врагов должен умереть. Не щадите носителя чуждой идеологии, а убейте его». Что касается приказа о юрисдикции, по которому сейчас было такое замешательство, Мюллер выдвинул собственное предложение. Незначительные случаи неподчинения советских граждан не стоит наказывать расстрелом. Гражданских лиц можно высечь; русские сами делали это, когда оккупировали часть Восточной Пруссии в 1914 г. Тут действительно был прецедент, и при этом прямо из войны ХХ в.
Легко заметить, почему Ойген Мюллер, подчиненный Браухича, должен был докладывать людям из Ic (офицеры службы разведки при штабах дивизии и выше). Это были люди, с которыми специальные команды СС и СД были обязаны поддерживать самый постоянный контакт по условиям протокола между Гейдрихом и Вагнером. Учитывая пожелание, люди Ic были в состоянии пресечь деятельность отрядов специального назначения, недостойно ведущих себя. Они могли это сделать, постоянно докладывая о них соответствующим командующим армиями и командующим тыловыми районами. Примерно за неделю до обращения к ним Ойгена Вагнера Ic были на Бендлерштрассе, прежнем здании военного министерства, где соглашение было объяснено через Вагнера, Гейдриха и их собственного шефа Канариса. Присутствовавший там Шелленберг показал в Нюрнберге, что на это совещание были приглашены даже дивизионные Ic и что Ic командования армиями загадочно оставались здесь после окончания совещания в течение нескольких дней. Шелленберг полагал, что это было сделано для того, чтобы сообщить им самый секретный из всех приказов, неписаный приказ, по которому командам и службам СС и СД было разрешено устраивать акции истребления евреев на оккупированной территории Советского Союза без помех со стороны вермахта. Шелленберг также предполагал, что именно через Ic командующие группами армий и армиями были уведомлены об этом неписаном приказе.
Несмотря на поразительную пассивность этих командиров во время избиения евреев в России, история Шелленберга вызывает сомнения. Хоть он и был оправдан по этому пункту, обвинение в соучастии в кровавых расправах над евреями висело над самим Шелленбергом, когда он подписывал это письменное показание под присягой. В приписываемых Шелленбергу посмертных мемуарах есть намек, что неписаный приказ был передан Вагнеру на совещании с Гейдрихом в апреле 1941 г. — но только после того, как невиновный Шелленберг вышел из комнаты, из которой, как он увидел, через полчаса появился Вагнер, лицо у которого было краснее обычного. Если бы Гейдрих сообщил истину Вагнеру так рано днем, то наверняка там была клятва в сохранении тайны. В целом командующим армиями можно верить, когда они заявляют, что узнали о приказах истреблять евреев после того, как эти побоища начались.