Как раз тогда, вернувшись в Англию, я и познакомилась со Стюартом. Блэйз как-то сразу отошел на задний план. Я тогда не сознавала, как эгоистично вела себя по отношению к нему. Несмотря ни на что, он всегда был готов помочь мне. А потом я узнала, что он смертельно болен. Было поражено второе легкое, и врачи говорили, что ему осталось не больше года.
Герда растерянно посмотрела на Джордана. Он приподнялся, наклонился вперед и осторожно взял у нее из рук нетронутую сигарету, уже наполовину истлевшую.
— И что было дальше?..
Она смахнула слезу, задумчиво посмотрела в окно и неохотно произнесла:
— Дальше ты знаешь. Я отказала Стюарту, потому что не любила его. Я была ужасно несчастна. А однажды Блэйз предложил мне выйти за него. Понимаешь, я была одна, в полной депрессии, а он единственный, кто меня понимал, кому я могла полностью довериться. Я знала, что он никогда не причинит мне зла.
Джордан заметил, что Герда специально тянет время и не говорит главного.
— А потом я поняла, что тоже люблю его и хочу за него замуж. Хочу заботиться о нем. — Она глубоко вздохнула. — Мы были счастливы, хотя знали, что это ненадолго. Иногда ему было очень плохо, но он держался молодцом, старался не показывать, как страдает. Так прошел год. Он чувствовал себя лучше, и мы уже начинали всерьез думать, что врачи ошиблись или произошло чудо. Судьба подарила нам еще почти год. А в прошлом декабре, как раз перед Рождеством, Блэйз умер. Мы… — Она едва сдерживала слезы. — Мы тогда собирались на выходные в Девон, но вдруг Блэйз почувствовал себя очень плохо. Он умер в больнице.
В комнате надолго воцарилось гнетущее молчание. Джордан встал, подошел к окну и, не оборачиваясь, задумчиво произнес:
— Да, спокойствие и несколько совместных счастливых воспоминаний. Все, что он тебе оставил.
Герда сначала не поняла, что он имеет в виду.
— Он был прекрасным человеком. Между нами не было ничего недосказанного. Я была для него другом, товарищем, помощником. Старалась хоть как-то скрасить его последние дни, а от него получала понимание и поддержку. Эти отношения… Это дано не каждому, и это главное в браке. Мы были настоящими мужем и женой.
Джордан повернулся с таким видом, будто собирался что-то сказать, но передумал. Голос звучал ровно, почти равнодушно:
— А если бы Блэйз жил еще долго, что бы ты делала?
— Ничего бы не делала! Боже, как жестоко! — яростно прошептала Герда.
Казалось, она вот-вот расплачется. Его присутствие становилось невыносимым. Она-то думала, Джордан все поймет и поверит. Открыла ему душу, а он растоптал ее доверие, надругался над ее чувствами. Удрученная и подавленная, единственное, чего она хотела сейчас, — не видеть его, остаться одной. Но Джордан, казалось, ничего не замечал. Он резко подошел к кровати и наклонился к ней. И вдруг впервые она увидела, какая мучительная борьба происходит в его душе. Выдали глаза, полные сомнения, раскаяния и нежности.
Неуверенно, увещевающим тоном он произнес:
— Это все меняет, понимаешь? Я никогда, никогда бы не вел себя так с тобой, если бы знал все, что ты мне только что рассказала. — Он неуклюже, несмело обнял ее в попытке хоть как-то утешить. — Я не прошу прощения, но ты должна поверить, что я действительно не хотел тебе зла.
Но когда затронуто чувство собственного достоинства, очень трудно рассуждать здраво, очень трудно заставить себя простить. Меньше всего на свете Герда сейчас хотела этих снисходительно-самодовольных объятий. Она содрогнулась от возмущения и грубо отстранилась:
— Я уже сказала… Мне все равно.