— Простите, итто кайи, но ваша история куда менее достоверна, чем наша, — мгновенно влезла в разговор светловолосая. Ну да, конечно, она же специалист по культуре. — Наши транспортные корабли созданы по образу и подобию тех, и ни один из них не несет вооружения, позволяющего дать бой в околопланетном пространстве. Более того, их конструкция не позволяет перебрасывать с борта на борт группы пассажиров. Связь с Террой прервалась еще за год до высадки на Вольне, о чем существуют записи в корабельных журналах.
— Арья, какой момент дал начало календарю Вольны?
— Высадка…
— По вашему счету сейчас девятьсот пятый год. В году Вольны 360 дней. По счету Синрин — пятьсот третий. В нашем году 640 дней. Можете выполнить простые расчеты в уме? Наши календари начались в один год. Это вас не настораживает? По вашей версии наш календарь должен бы разниться с принятым на 72 ваших года или на 40 наших лет.
Темноволосая хлопала кукольными синими глазами, не зная, что возразить, но сестра вновь не смогла промолчать.
— Это ничего еще не доказывает. Ваши предки могли начать отсчет с первой высадки!
Кайсё Белл слушал, не вмешиваясь — сидел на стуле, скрестив руки на груди. Туповатая физиономия ничего не выражала. Казалось, его куда больше интересовало печенье и крепкий натуральный кофе. Фархад был крайне раздосадован, когда соратник вдруг вмешался, ломая тонкую игру интонаций, жестов и мимики.
— Панна Новак, пани Кантор, я изучал материалы о первом годе заселения, — сообщил кайсё Белл. Фархад признался себе, что удивлен. — В наших корабельных журналах и хрониках есть стенограммы переговоров. Между нашим Советом старших и Комиссией по колонизации. Есть и другое. Ведомости распределения продуктов. Питьевой воды, одежды. Списки занятых на той или другой деятельности. Вы думаете, десять тысяч совсем голодных больных людей. Они тратили время на… на подделки?!
Как он волнуется, изумился Фархад. Режет фразы на середине, рубит воздух ребром ладони, словно пытается расчертить его на графы таблицы. Обычно молчаливый и ровный, как донышко стакана, а тут, гляди-ка, разговорился…
— А записи переговоров с Террой там есть? — немедленно среагировала младшая.
— Нет, я ни разу их не встречал, — ляпнул прямой, как рельс, и такой же тупой Белл.
— Что и требовалось доказать.
— Сколько человек, по вашим данным, высадилось на Вольне в первом году? — спросил Фархад.
— Около сорока тысяч, — ответила светловолосая. — Точное число можно проверить в информатории…
— То есть, вы считаете, что переселенцев всего было сорок тысяч? При том, что корабли рассчитаны минимум на тридцать каждый, а при необходимости — и на вдвое большее число?
Темноволосая мялась, словно хотела выйти пописать, но не знала, как покинуть комнату посреди разговора. Неловкие движения пальцев, оправляющих лацканы пиджака, смущенная улыбка. Потом она наклонила голову, словно пытаясь боднуть Фархада, и… одной репликой похоронила всю увлекательную дискуссию.
— Возможно, я позволила себе необдуманное заявление. Итто кайи… Фархад, прошу меня простить. Наши представления противоречивы, не стыкуются… и я думаю, что обе стороны не правы и правы одновременно. Но мы же не историки! Давайте не будем ссориться, прошу вас…
— Мудрое решение, — немедленно кивнул Бранвен, и Фархаду пришлось присоединиться к нему.
Он глубоко задумался, сжимая в ладонях чашку с остывшим кофе. Горький напиток как нельзя лучше соответствовал невеселым размышлениям. Вольнинка Арья вновь взбрыкнула, а Фархад этого не предвидел. Кое-что, рассказанное ее сестрой, консультант Наби опровергнуть не мог — например, заявления о конструкции кораблей.
Фархад ступил на слишком зыбкую почву и проиграл очко. Что самое неприятное, дротик вошел в центр мишени. Усвоенное в дни посвящения в адепты третьего круга казалось не нуждающимся в проверке. Аксиомой.
Но ведь в архивах действительно не было записей переговоров с планетой-прародительницей…
— Статья десять, — торжественно объявил секретарь по имени Дзиро и прибавил, первой за все время искренней улыбкой разрушая последние остатки официоза:
— Заключительная!
— Настоящий Меморандум действует в течение трех лет. Он может быть продлен на следующие три года по письменному согласию Сторон. Настоящий Меморандум может быть исправлен или дополнен по обоюдному согласию Сторон. Каждая из Сторон может прекратить действие настоящего Меморандума, в письменном виде уведомив другую Сторону за сто восемьдесят суток по счету уведомляющей Стороны. Истечение срока или прекращение действия настоящего Меморандума не будет затрагивать законности или продолжительности осуществления какой бы то ни было деятельности, начатой до прекращения действия настоящего Меморандума, но не завершенной к моменту истечения срока или прекращения его действия. Настоящий Меморандум подготовлен в двух экземплярах, каждый на государственных языках Народной Республики Вольна и Синрин…
Вопросов ни у кого не возникло.
Аларья боялась случайно чихнуть или уронить пишущий стержень. Где-то между седьмой и восьмой статьей все изменилось. Точнее, не совсем так. Перемены накапливались подспудно и вдруг проступили на поверхность. Так проступает вода на заболоченном участке, когда ступаешь на обманчиво сухую прочную землю.
Чуть смягчился красавчик-консультант, перестал откровенно давить и дергать за ниточки. Поражение в перерыве пошло ему на пользу, он погрузился в раздумья, и, судя по ожившим глазам, мысли ворочались тяжело, но не без толку. Нежное смуглое лицо по-прежнему было непроницаемым, но неживым синринец уже не казался.
Следом за консультантом и Арья слегка расслабилась, а потому стала делать меньше ошибок. То ли набралась уверенности и выработала удобные для нее схемы поведения, то ли просто стала менее чувствительной к подначкам и мелкому манипулированию капитана Наби.
Лучше всех, конечно, смотрелся белобрысый кайсё. Аларья откровенно любовалась им, пользуясь тем, что Белл смотрит только на Арью или на лист пластика перед собой. Прямой нос, типичный для Вольны рисунок скул и разрез глаз. Постричь по-армейски, и можно выдавать за коренного вольнинца. Чистокровный «гэл», редкая птица даже для Синрин, где все уже давно смешали кровь воедино, а принадлежность к той или иной семье определяется не внешностью, а фамилией.
Тот же Наби, судя по фамилии — один из «араби», не сильно отличался от секретаря Дзиро из «нихонс». Черные волосы, бледно-смуглая кожа, миндалевидный разрез глаз. Восемьсот лет браков между представителями разных рас и народов не могли не породить новую расу. Белобрысый, с его глазами и формой черепа, скорее, некий феномен, чем норма. Продукт восьмисот лет свадеб среди семей «гэлов» или простая игра генов?
Аларья вспоминала то немногое из генетики, что изучала еще в школе; это было лишь поводом отгородиться от нового и незнакомого чувства, приходившего извне. Непривычное и оттого немного тягостное ощущение; обычно все случалось наоборот. Мысли, желания, ощущения зарождались глубоко внутри, словно без всякой связи с реальностью, потом проникали вовне, выходили с дыханием; иногда кто-то улавливал и разделял их, но чаще всего они, крепко запертые, хранились в надежном сейфе груди.
Теперь же извне проникало настойчивое, упрямое ощущение родства не только с сестрой, но и с парой, сидевшей напротив. Аларья поочередно переводила взгляд на секретарей, но оба — и одышливо пыхтящий толстый Щавин, и неискренний Дзиро — казались посторонними. Существами из других галактик; нет, даже не так — просто иными существами, почти нереальными, полупрозрачными.
Реальны были четверо, сидевшие в центре комнаты. Арья. Фархад. Бранвен. Она сама…