По сравнению с адом второго полугодия первое теперь казалось счастливым беззаботным детством. Анна методично ломала парня, которого успела изучить до той степени, что позволяла предсказать любую реакцию на три хода вперед.
— Мне тоже не нравилось, — с деланным равнодушием сказал Кантор. — Но это суровая необходимость.
— Это дурацкая система Анны! — гаркнул дед так, что собеседник едва не оглох на оба уха. — Чушь, дурацкая чушь и бездарность! Она нахваталась психологии по верхам и решила — знает, что надо делать. Посмотри на себя, сынок… все ваше поколение — вы же калеки!
— Ну, спасибо.
— Ты знаешь, что такое «эмоциональная вырожденность»?
— Разумеется.
— Ты думаешь, что это норма для экстр? Хрена с два. Это последствия ее системы воспитания, которые только уродуют. Твой якобы холодный интеллект, твой цинизм — еще мелочи. Да, иммунитет к психологической зависимости у вас поставлен. Да, на первом месте у тебя социальная ответственность, мать бы ее так. Но кабы этим все ограничивалось…
— Ну…
— Не нукай, не в такси. Вы все, рациональные и ответственные, так и не выросли старше возраста дрессуры. Вы мечетесь между чувствами вины и ложного всемогущества. Комплекс героя, вот как это называется. Ходите по головам, все для блага государства, а потом льете сопли над разбитой тарелкой или дохлой птичкой и стыдитесь этого. Ты никогда не думал, почему это так?
— Думал… — признался Анджей. — Я много лет искал ошибку, которая позволяла бы избежать таких реакций.
— Хорошо сказал, — недобро рассмеялся старик. — Язык тебя выдает. Зато ты никогда не думал, почему это происходит. А я тебе скажу. Выхолощенная, изуродованная психика ищет способы избавиться от подспудного напряжения. Способность к спонтанным проявлениям чувств у тебя закрыта, но только с дура ума можно надеяться, что человек сможет держать под постоянным контролем любые желания, эмоции…
— А вы себе представляете, что такое полная экстра, которая желает налево и направо?
— Да двести лет, как первого экстра-вероятностника нашли, и кто сказал, что он первый-то был? Ничего, дожили.
— Как хотите, но курс ментальной дисциплины совершенно необходим. Да, мы не можем радоваться, злиться или хотеть чего-то, как все прочие, но зато можем быть уверены, что наше случайное желание не будет реализовано так, что потом останется только повеситься! Экстра во многом себе отказывает, но мы служим обществу и получаем удовлетворение от этого. Это важнее всего остального.
— Крепко же тебе Анна мозги свернула, — вздохнул Чех.
Анджей стиснул кулаки. Да, все, что он сейчас говорил, впервые было услышано от Анны. Она уверенно и со знанием дела выбивала из него все «слишком человеческое», оставляя только холодный бесстрастный разум. В ход шли любые методы и средства. Любой всплеск чувств немедленно и жестоко карался, любое желание высмеивалось и называлось низким, животным. Анна заставляла его ничего и никогда для себя не хотеть. Только одной сферы это не касалось — секса. «В койке можешь делать все, что угодно. Нужно же и нам побыть немного хрюшками? Плоть слаба. Иди ко мне, поросеночек…». И «поросеночек» покорно и радостно шел, пыхтел, обливаясь потом…
Чтобы избавиться от двойственного чувства омерзения и легкости, с которым после подобной дрессуры Анджей относился к постельным развлечениям, понадобилось встретить Ирэну. Но и после многих лет совместной жизни, после рождения дочери он знал только один способ справиться с напряжением: женщины. Чужие, едва знакомые женщины, которых можно было соблазнять, наслаждаясь беззаботным сексом. Иначе нервы начинали шалить всерьез, всплески немотивированных эмоций учащались. Потребность изменять жене его раздражала, но через три месяца верной супружеской жизни он обнаружил себя посреди улицы, ревущим вместе с трехлетним пацаном, разбившим коленку. Подбежавшая мать ребенка покрыла Кантора отборной бранью и посоветовала пойти в ближайшую психушку, полечиться чуток…
С Ирэной нельзя было позволить себе невнимательность, безответственность, легкую пустоту встреч и расставаний. Кантор постоянно чувствовал, что обязан защищать ее, оберегать от случайностей. Тем, посторонним, он ничем не был обязан…
Анджей подавился водой из поилки: до него только что, впервые дошло, что всю жизнь он играл в одну-единственную игру, которой научила его Анна Чех.
— Не могли бы вы рассказать или показать, как появилось Сообщество Прагма?
После отдыха и горячего душа — теперь-то воду можно было не экономить, — Фархад слегка ожил. Час после демонстрации новых горизонтов прошел в тихой панике, которую он старался скрыть от остальных. Казалось, что безжалостная рука в мягкой перчатке скомкала все его представления о мире. Закрывшись у себя в каюте, он упал лицом вниз на койку. Пальцы вцепились в подушку, как в последнюю опору. Все, чему его учили, во что он верил всю жизнь, оказалось лишь иллюзиейЈ плодом чьего-то вымысла.
Потом место паники заняла робкая надежда. Что, если увиденное — лишь одна из ступеней постижения? Дар видеть и действовать, щедрый дар, знак прощения всех прегрешений и аванс. Ман помиловал своего заблудшего сына, дал ему силу исправить все ошибки, допущенные нерадивыми служителями. Или?.. Или все это — искушение, испытание на стойкость? Что он принесет в свой мир, согласившись принять знание, которое сулит Прагма? Процветание и победу? А может быть, сам, своими руками откроет двери Бездны?
Тяжкие раздумья — и не с кем посоветоваться, нет рядом старших посвященных. Слова молитвы путались в уме, и это пугало. Фархад уснул, а, проснувшись, понял, что нужно попытаться узнать как можно больше.
Теперь он решил, что задаст чужакам столько вопросов, сколько сможет. Вдруг случится чудо, вдруг за словами и картинами проступит то единственное, что позволит отличить правду от лжи?
— Смотрите, сестры и братья.
Уже привычная темнота вокруг, обруч боли, стискивающий лоб. Без неприятных ощущений еще ни один показ не обошелся. Остальные ни на что подобное не жаловались, а, значит, это были личные проблемы Фархада. Проявление внутреннего сопротивления или знак свыше? Душа молила о знаке, о подсказке, но разум, закаленный подготовкой в храме, напоминал, что слишком легко принять голос собственных желаний за откровение, обмануться и шагнуть на ложный путь.
…Три корабля, гигантских металлических пузыря, прошли сквозь сияющее кольцо. С величавой неспешностью они ползли сквозь ночь, приближаясь к далекому пока светилу. Через ставшую прозрачной для взгляда преграду металла Фархад видел людей — маленькие яркие огоньки. Они меняли цвет и яркость, суетливо перемещались внутри пузырей.
Планеты плавно двигались по своим орбитам. Казалось, что вечность застыла в бесконечной ночи. Потом «камера» отвернулась от кораблей и двинулась к неплотному астероидному поясу за второй планетой.
Вокруг мертвых глыб камня и льда носились радужные призраки. Видимые не глазами, а неким иным зрением существа или сгустки энергии то сжимались в крошечные яркие искры, то растягивались гигантскими подобиями пленок. Танец, подчинявшийся неведомым законам, длился многие тысячелетия. Слияние нескольких существ рождало новые, иные тускнели и таяли. Иногда некоторые покидали место обитания, устремляясь к светилу или пустым планетам, потом возвращались.
Один любопытный — Фархад не мог подобрать иного слова для неутолимой жажды прикоснуться к новому, постичь и унести в себе слепок структуры, — призрак выскользнул за пределы планетной системы и, изумленно трепеща, завис рядом с кораблем. Он растянулся до предела, попытался стать больше корабля, облечь его поверхность тонкой пленкой, но не преуспел. Тогда он сжался до размеров искорки и скользнул внутрь.
«Камера» двинулась следом за ним. Любопытная искорка пронеслась сквозь корабль, жадно впитывая информацию, покружила снаружи и вернулась, чтобы уже медленнее обследовать новое, удивительное, небывалое. Сначала ее заинтересовали двигатели, потом — система передачи информации. Крошечный огонек, пульсируя, пробежался вдоль кабелей, покружил над блоками бортовых компьютеров, потом нырнул внутрь одного из них.