— А с чего вы взяли, что меня должно волновать счастье вашей дочери? Всё, что меня беспокоит — это только счастье моего сына и мое собственное.
Я начинаю злиться, что он потратил мое время, но при этом не могу поверить в то, что он и правда верит, что я отступлю.
— Я могу помочь тебе в развитии твоего бизнеса, София. В любой части мира. Назови сумму, и я тебе предоставлю ее, а также любую помощь. Будем откровенны, Гордей когда-то тебе изменил и вряд ли изменится. Такая, как ты, терпеть этого не станет, а вот Анфиса будет закрывать на это глаза всю жизнь, как делала ее мать.
Из его слов я понимаю, что он всю жизнь изменял своей жене, и едва не скрежещу зубами.
— Что ж, яблоко от яблони недалеко падает. На этом наш разговор окончен.
— Назови сумму, София. Я буду ждать.
Несмотря на его уверения, что он просто просит меня ради счастья своей дочери, я всё равно ощущаю исходящую от него угрозу. И она меня пугает, несмотря на мое желание пойти ему наперекор.
Вот только его просьба как раз совпадает с моим желанием, поэтому я ему не отвечаю. Если я пойду ему навстречу, это будет означать, что между нами уговор, а быть связанной я не желаю. Просто продолжу жить и делать то, что запланировала.
Как только счета мамы были разблокированы, первым делом я покупаю однокомнатную квартиру поближе к помещению, где у меня будет кондитерская. Сделку заключаю буквально за несколько дней, во время которых Гордей нас не беспокоит, явно занятый семейными проблемами.
Сын несколько раз спрашивает про Гордея, но я говорю ему, что он занят, но скоро придет. Конечно, мне не хочется этого говорить, но при этом я не обманываю себя, что Гордей нас не найдет.
Когда от него поступает входящий звонок, я несколько секунд колеблюсь прежде, чем взять трубку.
— Что происходит, Соня? Твои соседи говорят, что ты забрала сына и съехала. Куда ты сбежала?
— Сбежала? Я просто переехала.
— Почему не предупредила?
— А должна была?
— Я должен знать о передвижениях моего сына.
— Если ты хочешь об этом узнать, достаточно просто позвонить. Я не скрываюсь и поднимаю твои телефонные звонки.
Мой ответ действует, так как он ненадолго замолкает, явно переваривая услышанное.
— Диктуй адрес, я сейчас же подъеду.
Буквально в течение часа у порога оказывается Гордей. Я впускаю его в квартиру, радуясь, что Дима после прогулки устал и уснул, поэтому мы сможем поговорить с бывшим мужем без лишних ушей.
— Почему ты не сказала, что к тебе приходил Севастьянов?
— А должна была? Это вроде касается только меня, так что не нужно смотреть на меня таким взглядом, словно я совершила грех.
— О чем вы с ним говорили?
Несколько секунд я молчу и думаю, стоит ли ему сказать, а затем решаю, что скрывать мне нечего, а о его отношениях с биологическим отцом беспокоиться мне вовсе не с руки.
— Он просил меня исчезнуть из твоей жизни, чтобы не мешать вашему счастью с Анфисой. Сказал, что Анфиса — не его биологическая дочь, и вы с ней должны подарить ему внука, которому он хочет завещать весь свой бизнес.
Судя по выражению лица Гордей, это не становится для него открытием, поэтому я просто пожимаю плечами и иду в сторону кухни.
А затем останавливаюсь, услышав глухой голос Гордея. Он обескураживает меня своим признанием.
— Мои родители разводятся. Отец не знал, что она ему изменила.
Глава 18
Несмотря на то, что я не хочу вдаваться в семейную жизнь Гордея, у него такой вид, словно ему жизненно необходимо выговориться. А у меня появляется вдруг потребность выслушать его.
— Проходи, Гордей. Я заварила чаю.
Всё это время он стоит на пороге кухни и смотрит, как я убираю со стола. Возможно, если бы он сразу прошел внутрь и сел во главе стола, я бы выгнала его, не стала бы слушать. Но сейчас он напоминает мне того самого Гордея, которому нужна была моя поддержка.
— Ты знаешь, я всегда чувствовал, что отец относится ко мне не так, как другие к своим сыновьям. Он никогда не брал меня на рыбалку с мужиками, не учил кататься на велосипеде, а порой нам и вовсе не о чем поговорить. Я всегда думал, что он просто такой человек — черствый, холодный, немногословный. А оказывается, что он просто знал, что я ему не родной сын.
— Подожди. Если он об этом знал, почему твои родители разводятся?
Гордей проходит к столу и садится напротив меня. Я разливаю нам по чашке чая и пододвигаю к нему сахар, зная, что он не пьет чай без сладкого.
— Ну, видимо, пока никто не знал, что отец в курсе, его всё устраивало. А теперь, когда и я об этом знаю, и мать, он не видит смысла больше позволять себя держать за дурака. В нем взыграла гордость. Как оказалось, Севастьянов — его бывший начальник.