- Каких таких сменщиков?
- Он… он должен казнить десять человек, пан Бартницкий.
Мозг ювелира пронзило понимание:
- То есть, вместо выпущенных, он арестует четырех других, чтобы дополнить десятку! И он требует…
- Требует, чтобы я указал ему четырех других для того, чтобы их расстрелять. Впрочем… не знаю, может, чтобы повесить…
- Чтобы расстрелять. Плакаты гласят о расстреле.
- Это все равно, пан Бартницкий. Он хочет, чтобы я выбрал новых обреченных! И это условие поставил для завершения договора.
Бартницкий поднялся и машинально застегнул пиджак. Его руки слегка дрожали.
- И вы на это согласились?
- Да.
- Господи Иисусе!...
- У меня не было выбора. Я хочу спасти сына, и я сделаю это любой ценой.
Бартницкий видел в жизни многое. Он видел множество обманов, безжалостный шантаж, видел, как человеческое достоинство растаптывают самыми различными способами, ему случалось и самому быть участником таких никчемных поступков - но игра Мюллера поразила его. Он и не помнил, когда бы губы так дрожали от ужаса.
- Го… господин граф… Если вы согласились, то… то это ваше дело. Я лично не желаю иметь с этим ничего общего, ничего! Я не стану выбирать людей на смерть!... И вам не советую!
- Так что, мне пожертвовать сыном?! Его мать перевернулась бы в могиле, а я… я бы…
- Если вы сделаете то, чего требует Мюллер, тем самым вы тоже жертвуете сыном. И сыном, и самим собой, пан граф, ведь когда хлопцы из АК или НВС узнают, что вы сдали людей на казнь, они шлепнут вас, не раздумывая!
- Присядьте и перестаньте кричать, пан Бартницкий!
Ювелир уселся так резко, что пуговица пиджака стрельнула и с тех пор висела на одной нитке, словно она была осуждена и повешена хозяином.
- Я предупредил вас, пан граф… Я не говорю, что лесные наверняка обо всем узнают, тут дело такое - может им станет известно, а может и нет. Но возможности такой исключать нельзя!
- Я ее тоже не исключаю, дорогой мой. Если они обо всем узнают - сначала им нужно бужет подумать над тем, а стоят ли тех, кого выдали, выкупленных. А когда пожелают наказать ответственного за такой обмен, им придется наказать нескольких человек.
- Это кого же?
- Я уже обдумал это, пан Бартницкий… Я хочу, чтобы решение приняла группа самых уважаемых граждан города. Некоторых из таких гестапо арестовало, но ведь нескольких еще найти можно. Я не прав?
- Даже и пару десятков, пан граф. Только вот как вы хотите это сделать?
- Я хочу пригласить их сегодня вечером к себе: меценаса[6] Кржижановского, профессора Станьчака, советника Малевича, начальника почты, пана Седляка. Это он подал мне такую мысль…
- Какую мысль?
- Чтобы созвать такое собрание.
- Почтмейстер Седляк?
- Ну да, Седляк. Он был у меня только что, просил помощи в спасении одного из арестованных. Как видите - не только к вам приходили.
- И кого же хочет спасать Седляк?
- Пана Кужмича, директора музея. Но давайте вернемся к моим гостям на сегодняшний вечер, поскольку все еще не знаю… Несколько уже есть, но этого мало. Кого мне еще следует пригласить, пан Бартницкий? Что вы думаете о приходском ксендзе?...
Ювелир наморщил лоб и какое-то время молчал; затем шепнул, как бы сам себе:
- Теперь я понимаю вашу щедрость, пан Тарловский… Вот только я не уверен, будто бы то, что вы сами желаете платить за четырех арестантов, склонит ваших гостей к выполнению требований гестапо…
- Вы не ответили на мой вопрос!
- Простите, какой вопрос?
- Кого я еще должен пригласить?
- Ксендза Гаврилко, тут никаких сомнений.
- А еще кого?
Бартницкий склоил голову и какое-то время копался в мыслях.
- Доктора Хануша…
- Кто такой?
- Заместитель директора больницы, профессора Стасинки, которого арестовали.
- Еще кого?
- Директора кинотеатра, Кортоня…
- Это тот довоенный директор театра, эндек[7]?
- Да… Ну и аптекаря Бруся… Ага, обязательно пана Мертеля, заместителя директора сельскохозяйственной школы, ведь директора тоже арестовали… И, наверное, редактора Клоса, главного из довоенного "Курьера"…
- Так он еще живой?
- Живой, пан граф, и даже неплохо живет, хотя сейчас многие живут так, словно бы и не живут… такие уж времена… На вашем месте, я бы пригласил еще и старшего сержанта Годлевского, из синей полиции[8].
- Зачем?
- Уверенности у меня нет, но он, кажется, с лесными путается, пан граф. Во всяком случае, человек это порядочный, уже нескольких спас.
- Ладно, хватит, именно столько стульев здесь и стоит. Приглашу их на шесть. Вопрос, все ли придут?..
- Без опасений, господин граф!
- Почему вы так уверены?