ВИКТОР. Ну, ты даёшь, с этим доктором. А я-то думал, он прописал тебе воздержание.
ЭСТЕР (смеётся). Только одну, а от одной ничего не будет. И вообще все в полном порядке. А тебе от него привет. (Смотрит по сторонам).
ВИКТОР. Что ж? прекрасно. А скупщик, между прочим, уже вот-вот, если ты собираешься что-то оставлять.
ЭСТЕР (со вздохом оглядывает комнату). Господи, опять двадцать пять!
ВИКТОР. Как старуха поработала, нормально?
ЭСТЕР. Да — такой чистоты никогда не было. (Показывая вокруг). Интересно.
ВИКТОР (пожимая плечами). Интересно то, что меня она даже не узнала, представляешь?
ЭСТЕР. Дорогой, ведь прошло сто пятьдесят лет. (Смотрит по сторонам и качает головой). Ха-ха.
ВИКТОР. Ты что?
ЭСТЕР. Это я о времени.
ВИКТОР. Понимаю.
ЭСТЕР. За это время здесь что-то изменилось.
ВИКТОР. Да нет, всё как было. (Показывая на часть комнаты). Здесь стоял мой стол и кровать. А остальное так и стоит.
ЭСТЕР. Она всегда казалась мне претенциозной и даже буржуазной, но у неё есть свой стиль, и, по-моему, он опять в моде. Удивительно!
ВИКТОР. Ну, так что мы оставим?
ЭСТЕР (смотрит по сторонам, нерешительно). Даже и не знаю. Она такая массивная… где мы её поставим? А комод чудесный. (Подходит к комоду).
ВИКТОР. Это мой. (Показывает на другую часть комнаты). А тот был Уолтера. Пара.
ЭСТЕР (сравнивая). О да. Ты с ним связался?
ВИКТОР (смотрит в сторону — этот вопрос ему не слишком нравится). Сегодня утром звонил ещё раз, но он был на консилиуме.
ЭСТЕР. В своей больнице?
ВИКТОР. Да. Сестра попросила подождать, поговорила с ним — ну, это не важно. Я ему передал и теперь могу делать что угодно.
Она подавляет в себе желание ответить — поднимает лампу.
Это, наверное, настоящий фарфор. Может, она подойдёт для спальни-то?
ЭСТЕР (опуская лампу). Зачем я вернулась? Все это так действует на нервы.
ВИКТОР. Ну уж. Ведь долго-то не продлится. Сядь-ка и отдохни — он должен быть с минуты на минуту.
ЭСТЕР (сидя на кушетке). Эта мебель отдает каким-то маразмом. И всегда отдавала — да-да. И вся эта история.
ВИКТОР. Ладно, без эмоций. Продадим — и конец. А я, между прочим, взял билеты.
ЭСТЕР. Хорошо. (Откидывая голову). Надеюсь, милый, что хоть фильм-то хороший.
ВИКТОР. Не просто хороший, а шедевр. За два-то с полтиной.
ЭСТЕР (неожиданным протестом). Да мне плевать! Куда-то же надо ходить! (Закрывая эту тему, оглядывает комнату). Господи, что все это значит? Я поднималась сейчас по лестнице — все двери настежь… Невероятно!
ВИКТОР. Детка, здесь каждый день что-то ломают.
ЭСТЕР. Да знаю, но чувствуешь себя при этом так, будто тебе сто лет. Ненавижу пустые комнаты. (Вспоминая). А как звали того полового разбойника, ну он еще снимал переднюю комнату, помнишь, который чинил саксофоны?
ВИКТОР (улыбаясь). О, Зальцман. (Разводя руками). Ну, этот времени даром не терял.
ЭСТЕР. Да. Каждый раз, когда я к тебе поднималась, он смотрел на меня как похотливая обезьяна! Как он снимал всех этих смазливых девок?
ВИКТОР (смеется). Бог знает. Наверное, от него приятно пахло.
Она смеется — он тоже.
Он и сюда иногда забегал, где-нибудь в середине дня! «Виктор, спускайся скорее. У меня сейчас такие!»
ЭСТЕР. И ты к нему ходил?
ВИКТОР. А почему нет? Раз лишняя-то была.
ЭСТЕР (краснея). Ты мне об этом никогда не говорил.
ВИКТОР. Нет, но это же было до тебя. В основном.
ЭСТЕР. Кобель.
ВИКТОР. Ну и что? Была же депрессия.
Такое объяснение вызывает у нее улыбку.
Нет, правда, по-моему, люди тогда были как-то проще, и можно было подтрахиваться даже днем. А с сестрами Маклафлин из машбюро прямо там же, на диване. (Смеется). Отец говорил про них: «Эти сестрички за пару долларов с тебя не только копию снимут…»
Она смеется, страсти утихают.