Уолтер. Мне тоже так показалось. Поэтому-то я и…
Соломон. Шпитцер теперь вице-президент Ассоциации оценщиков.
Уолтер. Понятно. Но я хотел сказать, что…
Соломон. А я был ее президентом.
Уолтер. Неужели!
Соломон. Вот именно! И профессиональная этика в нашем деле началась с меня!
Уолтер. С вас?
Виктор внезапно разражается смехом, ему вторят Уолтер и Эстер: этот общий смех над другим человеком словно сближает их.
Соломон. По-вашему, это смешно? Вы бы видели эти джунгли, которые были там до меня, вы бы не смеялись. Это я установил все тарифы, которыми сейчас пользуются, представьте себе. До меня это была не профессия, после меня — да! Как доктор или адвокат! Это было самое настоящее змеиное логово, а теперь вам не за что волноваться! У любого члена Ассоциации — этика на все сто, кого ни возьми!
Уолтер. Все это достойно всяческого уважения, мистер Соломон, но мне думается, на этой мебели можно заработать и немножко меньше, чем вы собираетесь.
Эстер. А сколько он дает?
Виктор (смущенно). Тысячу сто.
Эстер. По-моему, это… разве это не слишком мало? (Поворачивается в поисках поддержки к Уолтеру.)
Уолтер. Вы слышите, Соломон: слишком мало! А ведь он каждый день рискует ради вас жизнью. Я ждал большего великодушия!
Соломон. Вы можете позвать сюда, кого вы хотите: Шпитцера, Фокса, Джо Броуди, Поля Ковальо, Мориса Уайта — я знаю их всех, и я знаю, что они вам скажут.
Виктор. Не уверен, что он прав, но он говорит, что большинство этих вещей не влезает в новые квартиры.
Эстер. И ты этому поверил?
Уолтер. Во всяком случае, Шпитцер и Фокс говорили мне то же самое.
Эстер. Уолтер, в городе полно старых квартир любой величины!
Соломон. Будьте умницей, предоставьте это дело своим мальчикам!
Эстер. А вы, пожалуйста, не командуйте мной, мистер Соломон! Только эти два бюро стоят несколько сот долларов!
Соломон. Девочка моя, вы говорите без знания нашего дела…
Эстер. Может быть! Но мне не нравится, как вы делаете это ваше дело, мистер Соломон! Совсем не нравится! (Она готова расплакаться. Пауза. Она поворачивается к Уолтеру.) Эти деньги имеют для нас очень большое значение, Уолтер!
Уолтер. Что поделаешь, Эстер! (Осматривается.) Если б я был здесь хозяином…
Эстер. Ты здесь такой же хозяин, как и Виктор.
Уолтер. Нет, дорогая! Моего здесь ничего нет.
Виктор. Уолтер, половина всего, что здесь, — твоя.
Уолтер. И не думай об этом, Вик! Я просто зашел повидать вас.
Эстер (помолчав. Она очень тронута). Это так великодушно, Уолтер! Честное слово, я…
Виктор. Ладно, мы еще поговорим об этом.
Уолтер. Вик, все это по праву твое.
Виктор. Почему мое? Ты возьмешь свою долю…
Уолтер. Отложим этот разговор. (Соломону.) По-моему, речь должна идти минимум о трех тысячах долларов.
Эстер. Я так и думала. (Соломону.) У меня вертелось на языке сказать три пятьсот.
Виктор (Соломону). Что вы скажете?
Соломон (беспомощно заламывая руки, оскорбленный). А что я могу сказать? Это же просто смех! Почему он говорит вам: три тысячи? Почему он не говорит пять тысяч, десять тысяч?
Уолтер. Тебе надо было позвать других оценщиков, кроме него. Так всегда и делают.
Виктор. Как раз по этому поводу я и звонил тебе целую неделю, но ты ни разу не подошел к телефону.
Уолтер. Прости, но какая тут связь?
Виктор. Мне казалось, что я не имею права делать это в одиночку. Тебе ведь передавали, что я звонил?
Уолтер. Я был занят по горло. Кроме того, я ничего не собирался брать себе и поэтому решил…
Виктор. Откуда я мог знать, что ты решил?
Уолтер. Ты прав. Прости.
Соломон. Вы извините меня, доктор, но я вас не понимаю. Сначала говорится, что это рухлядь…
Эстер. Кто мог назвать это рухлядью?!
Соломон. Эстер, как только он вошел, он назвал это рухлядью!
Эстер оборачивается к Уолтеру, лицо ее вдруг становится озабоченным и сердитым.
Эстер. Уолтер, ты выбираешь какие-то странные слова!