- Что доставит им обоим редкое удовольствие, - саркастически заметил маркиз.
Сдавленный смешок заставил его взглянуть на прелестное личико рядом с собой. На него был устремлен взгляд, в котором смешались озорство и осуждение.
- Простите, - испуганно прошептала Эмили.
- Ради Бога! Мне нравится, когда мое остроумие находит должный отклик. Вы тоже собираетесь ехать на этот бал?
- Не знаю. Я надеюсь. Но я еще не совсем представлена в свете, и, вероятно, мама не разрешит мне.
- Что значит "не совсем"?
- Не допрашивай ее! - сказала Серена, сознавая, что она и сама не знает, как отвечать на подобный вопрос. - Она должна быть официально представлена. Скоро это случится, Эмили?
- Весной. Мама даст по этому поводу бал! - почтительно ответила Эмили. - Вообще-то все устроит бабушка, - наивно добавила она, - но сама она на него не приедет. Такая жалость!
Ротерхэм выглядел озадаченным. Но прежде чем он попытался разгадать смысл последней фразы, а именно это, как опасалась Серена, он и собирался сделать - его вниманием завладела леди Лейлхэм, сидевшая слева.
- Что скажете, лорд Ротерхэм? Мы с вашей сестрой обнаружили, что разделяем одни и те же принципы. Кажется, мне в голову пришла удачная идея, как отговорить наших ветреных молодых людей от поездки на бал. Вы согласны с тем, что, если мы устроим небольшой "семейный" вечер, это решит проблему?
- Конечно - ответил Ротерхэм.
Она была удовлетворена этим лаконичным ответом и тут же принялась обрабатывать леди Силчестер.
Снова повернувшись к Эмили, маркиз увидел ее горевшее возбуждением лицо и сияющие глаза.
- О, благодарю вас! - выдохнула она.
- Вам так нравятся балы?
- Да. То есть я не знаю. Я еще ни разу не была ни на одном балу.
- Ну да, еще "не совсем" выехали в свет. Вы живете в Куэнбери?
- Нет, в Черрифилд-Плейс. Вы не знаете это место? Сегодня утром вы проезжали мимо него.
- Разве?
- Да, и мама узнала, что это вы, по гербу на карете. Мы выходили из ворот, чтобы прогуляться по деревне, но мама сказала, что теперь мы поедем сюда, потому что она собиралась передать леди Спенборо какой-то рецепт.
- Весьма разумное решение.
Эмили смешалась и, напуганная ироничной ноткой в голосе маркиза, замолчала.
- Надеюсь, тебе понравится на балу, - немного неуверенным тоном произнесла Серена, - и у тебя будет очень много кавалеров.
- И только избранного круга! - вмешался Ротерхэм, встретившись с ней глазами.
Серена ответила ему мрачным взглядом, опасаясь, что маркиз произнесет что-нибудь неприличное, а его простодушная соседка поймет истинный смысл слов. Ротерхэм ответил ей нарочито отсутствующим взглядом, хорошо знакомым Серене. Но, к счастью, леди Лейлхэм, достигнув своей цели, посчитала, что сейчас лучшей тактикой для нее будет удалиться. Была вызвана ее карета, и она увела дочь с собой, довольная успехом своей утренней вылазки.
- Я никогда не встречалась с этой женщиной, но чувствую, что она плебейка, - заметила спокойно леди Силчестер. - И я не хотела бы, чтобы впредь она называла меня "моя дорогая Августа".
- Ты сама сглупила, упомянув бал в Куэнбери Вот и получила по заслугам, - отозвался ее брат.
- Ты совершенно прав. Теперь мне придется послать туда Каролину с Корделией.
- Уверена, она знала, что вы здесь, и именно поэтому заявилась сюда, объявила разволновавшаяся Фанни.
- Конечно знала! - сказала Серена, и глаза ее озорно блеснули. - Эта глупая девочка выдала ее секрет самым невинным образом. Не понимаю, как мне удалось не расхохотаться, хорошо еще, что мамочка ее не слышала.
- Миленькая девчушка, - заметила леди Силчестер. - Пока она теряется в обществе, но, думаю, это скоро пройдет. Смуглые девушки сейчас в моде. Будьте уверены, эта Лейлхэм запросит за нее самую высокую цену. Говорят, ее муженек совсем на мели.
А мне не терпится узнать, - проговорил Ротерхэм, - почему бабушка Эмили не появится на балу, который сама же и устраивает.
- Я боялась, что ты спросишь ее об этом, - сказала Серена.
- Я спрошу об этом на балу в Куэнбери, где тебя не будет и ничто не испортит мне удовольствия.
- Но ведь ты туда не поедешь! - воскликнула Серена.
- Обязательно поеду.
- Обожаешь лесть? - поддразнила она его.
- Да нет, просто хочу еще раз послушать наивный лепет мисс Лейлхэм.
- Она не станет разговаривать с тобой. Ты напугал ее до смерти.
- Ее можно приручить.
- Нет-нет! С твоей стороны это было бы нечестно! Кроме того, ты ведь можешь заронить надежду в сердце ее мамочки.
- Я буду неотразим. Появлюсь там в сопровождении племянницы и моих воспитанников. И тогда ты услышишь, что я и вполовину не так плох, как считалось ранее.
Серена засмеялась, но не поверила в серьезность его слов. Тем не менее миссис Монксли, приехавшая из Клейкросса накануне Рождества, сообщила, что бал точно состоится: "Признаюсь, я подумала, из этого ничего не выйдет, и предупредила девочек. Представьте же мое изумление, когда Ротерхэм сказал, что, на его взгляд, в этом нет ничего страшного. Сьюзен уже готова была разрыдаться, и я ждала, что он начнет ей выговаривать, но он вел себя чрезвычайно дружелюбно".
Миссис Монксли была вдовой военного, оставившего ее с шестью детьми и состоянием, которое его родственники считали вполне достаточным, а сама она находила не соответствующим своему положению. Это была чрезвычайно добродушная женщина, к несчастью не обладавшая здравым смыслом и поэтому неспособная выучить азы экономии. Неумелое ведение хозяйства повлекло за собой финансовые неурядицы, доводившие ее до отчаяния и бесившие Ротерхэма. Маркиз являлся кузеном ее мужа и вдобавок к этому был назначен опекуном и самой миссис Монксли, и ее детей. Та никак не могла взять в голову, отчего это ее бедный супруг остановил свой выбор на нем, и не переставала по этому поводу сокрушаться. Невозможно было найти кандидатуру более неприемлемую для нее!
Ротерхэм бесчувственный человек, с таким необузданным характером, и он совсем не привязан к детям своего кузена, так что неизвестно еще, знает ли он их в лицо. Он раздает указания повелительным тоном и совершенно не считается с ее желаниями. Сам-то он обладает огромным состоянием и поэтому не понимает, с какими трудностями приходится сталкиваться тем, кто пытается вести мало-мальски сносную жизнь на жалкие подачки. Он считает, что она должна лучше вести дела. И именно он настоял, чтобы отослать Джерарда в школу, хотя дорогой доктор Райд объявил, что бедный мальчик слишком слаб физически, чтобы выжить в суровых условиях Итона. Ему было бы все равно, уверяла миссис Монксли, даже если бы Джерард умер там. Но на удивление всем тот выжил. Чарли, конечно, всегда был крепким ребенком, и за него мать не боялась. Но сейчас Ротерхэм говорит, что настало время и бедному Тому присоединиться к своему брату. Она пыталась, но так и не смогла убедить его, что для нее безумно дорого обучать двоих сыновей в Итоне. Ее кошелек то и дело подвергался опустошению, и плата за обучение, уверяла она, еще только малая часть всех расходов. Теперь о девочках. Если не считать его заявления о том, что ему непонятно, почему Сьюзен должна быть представлена в свете, и унижения, которому он подверг Маргарет, когда объявил ей, что будет разговаривать с ней только после того, как она прекратит хихикать, обращаясь к нему, он вообще не обращал внимания на них. А о существовании малышки Лиззи он, скорее всего, просто забыл - он никогда не мог вспомнить ее имени.