- Какая ты смешная! Да майор глаз не может от тебя оторвать! Он сделает предложение еще до конца этой недели.
Глава 9
Но Фанни постигло разочарование. Гектор появился снова только через десять дней, да и то по ее настоянию. Несомненно, он был по уши влюблен в Серену. Майор вел себя как человек, ослепленный ярким солнцем, и был настолько отрешен от окружающего мира, что его мать встревожилась и не знала, что и думать. То она была убеждена, что сын больше не любит ее, то в следующую минуту ей казалось, что его беспокойство и рассеянность вызваны душевным расстройством. И так как из-за слабого здоровья миссис Киркби уклонялась от светского общения и единственным местом, куда она выбиралась из своего дома в Ленсдаун-Кресент, были ванны Эбби, эта дама не могла знать истинного положения вещей. В светских кругах Бата ее могли бы просветить на этот счет. Хотя майор еще сохранил остаток здравого смысла и не появлялся в Лаура-Плейс слишком часто, ему просто не приходило в голову, что высокий красивый молодой человек, каждое утро поджидавший мисс Серену Спенборо в галерее, неизбежно привлечет к себе внимание. Тамошних завсегдатаев изрядно забавляло это зрелище. Один джентльмен даже признался, что отныне у него появилась привычка сверять свои часы с появлением майора в галерее. А старый генерал Хенди, который сам всякий раз, шаркая подагрическими ногами, устремлялся к Фанни, возмущенно заявил, что никогда не видел такого помешанного типа, и всерьез собирался сказать тому, какое посмешище он из себя делает. Когда же майор подходил к Серене, генерал бросал на него испепеляющие взгляды. Но Гектор не видел вокруг никого, кроме нее, и эти недвусмысленные намеки от старшего по званию остались незамеченными. Генерал Хенди был не единственным, кто не одобрял его поведения. Ревнители традиций тоже враждебно наблюдали за этим романом. Некоторые утверждали, что леди Серене не подобает поощрять чьи-либо ухаживания в то время, когда она носит траур по отцу. Другие считали, что такой союз будет шокирующе неравным.
Если бы майор не был так поглощен своими чувствами, он бы заметил эти взгляды - любопытствующие, удивленные, осуждающие - и понял, что его богиня стала в Бате предметом пересудов, что привело бы его в ужас. А Серена же над пересудами только смеялась. Фанни не догадывалась, что происходит, до тех пор, пока миссис Флур не поразила ее словами:
- Экого славного ухажера, мэм, подцепила ваша падчерица! Боже мой, да за ним понаблюдаешь - и в театр ходить не надо. Каждое утро он как штык в галерее и, если леди Серена там, мигом к ней и на остальных ноль внимания, а если ее нет, свесит голову, как побитый пес, и уходит.
Фанни была обескуражена:
- О, как я могла быть такой глупой! Никогда не думала, что люди заметят... будут говорить о леди Серене...
- Господи, мэм, да кого волнуют сплетни? - утешила ее миссис Флур. - И что плохого в том, если кто-то приударит за красивой девушкой? А нравится людям говорить об этом - пусть себе судачат.
Серена была такого же мнения:
- Фанни, дорогая, не изводи себя! Свет начал перемывать мне косточки уже тогда, когда я ездила в Лондоне на фаэтоне с высокими козлами. Мне тогда было восемнадцать, и папа плевать хотел на негодующие крики моих строгих критиков. А когда я решила, что больше не нуждаюсь в дуэнье, все в ужасе заламывали руки. И, наконец, когда я оставила Ротерхэма, меня объявили "неисправимой". Добавь к этому все остальные мои пороки, и ты поймешь, что я давала людям столько поводов для злословия, что если бы меня волновало их шушуканье, я бы давно ушла в монастырь. Более того, разве моя тетка не предупреждала тебя, что я законченная кокетка?
- Ах, Серена, не говори так!
- Но это правда, - откровенно сказала она. - Ты сама часто обвиняла меня в том, что я играю чьими-нибудь чувствами.
- Нет, никогда! Я лишь говорила, что ты обладаешь такой жизненной силой и красотой, что... что мужчины не могут не влюбляться в тебя. А ты так равнодушна к своей красоте, что не совсем понимаешь это.
- Дурочка ты, Фанни, - сурово бросила Серена. - Все я понимаю. Если привлекательный мужчина считает меня красивой... увы, таких мужчин не так уж и много! Да и мои рыжие волосы совсем меня не красят. Поэтому, если такой мужчина восхищается мною, как же мне не вознаградить его легким изящным флиртом?
- Как ты можешь так говорить? Не могу поверить, что ты просто флиртуешь с майором Киркби... О нет, Серена, ты не можешь...
- Ты права. Такой подвиг мне не по силам. Он ведь не способен на флирт.
- Серена, будь серьезной! - в отчаянии воскликнула Фанни.
- Не могу. Не мучай меня своими вопросами, Фанни, и не читай нравоучений. Может, я и сошла с ума - иногда я боюсь, что так оно и есть, но я либо добьюсь своего, либо проиграю. А что касается всех остальных, они могут убираться ко всем чертям!
Из этого разговора Фанни сделала вывод, что Серена влюблена в майора так же сильно, как и он в нее. Вдове хотелось, чтобы Гектор поскорее сделал предложение, и она никак не могла уразуметь, почему он медлит. Фанни уже начала подумывать, нет ли каких-либо препятствий для брака, как вдруг, к ее удивлению, в один прекрасный день майор вошел в гостиную в Лаура-Плейс и, схватив ее за руку, выпалил:
- Я надеялся застать вас дома. Знаю, что Серена ушла, мне необходимо поговорить именно с вами. Вы ее опекунша, самый подходящий человек, с которым я могу посоветоваться. Вы знаете ее... И, думаю, осознаете, какого рода чувства... Леди Спенборо, радость, охватившая меня, когда я увидел ее снова, услышал ее голос, коснулся ее руки, заставила меня забыть обо всем на свете. Я позволил себе... - Он замолчал, пытаясь взять себя в руки, и сделал несколько кругов по комнате.
Охваченная тревогой Фанни напомнила:
- Вы позволили себе, майор Киркби...
- Забыться в иллюзии счастья. В иллюзии воплощения моей давней мечты.
- Ах, сэр, ну почему же в иллюзии?
Он повернулся и подошел к камину:
- А разве нет? Леди Спенборо, я задаю себе этот вопрос снова и снова. Я убеждаю себя, что мечта может стать реальностью, однако не могу заглушить сомнения... колебания, которые предостерегают меня, что это невозможно.
Его возбуждение и сильное волнение, под властью которых он явно находился, в сочетании с нахмуренным видом вызвали у Фанни живейшее участие. По натуре она была робкой и всегда вела себя застенчиво со всеми, кто не был ей хорошо знаком. Но в этом случае она отбросила стеснительность.