— Ну, этого я не знаю, мадам. Насколько мне известно, ей больше некуда было возвратиться. Потому она и просила меня позаботиться о своей Скромнице. Могу я узнать, у нее были какие-нибудь неприятности, мадам?
Можно ли назвать неприятностями дремучие «колдовские» проделки каких-то горе-шутников?
— Да нет, в Кортландсе с ней все было хорошо. К удивлению, она быстро освоилась в поместье Кортов.
— Тогда все случившееся с мисс Пиннер более чем странно! — Миссис Пич, пухленькая особа с добрыми, но любопытными глазками весьма заинтересовалась историей загадочного исчезновения гувернантки. — Бедная девушка сказала вам, что возвращается на Фулхем-роуд?
— Нет. Она оставила записку. Как, по-вашему, не склонна ли Луиза к розыгрышам, а вернее к интригам?
— Я не очень хорошо понимаю, что вы имеете в виду, мадам, но искренне скажу: она жила у меня три года и произвела впечатление милой, спокойной молодой особы, но очень одинокой; у нее не было ни родных, ни близких друзей, кроме собачки. У меня самой не хватает времени на то, чтобы завести собаку, но должна вам сказать, что Скромница всегда вела себя так же безукоризненно, как ее хозяйка. Она такая умная, что встречает почтальона по утрам. Если Луиза больше не работает в деревне, она должна вернуться сюда, к своему единственному другу — Скромнице, в этом вы можете не сомневаться.
Эмма не знала, что и думать, и перед уходом замешкалась на пороге. Заметив колебания гостьи, миссис Пич предложила:
— Сейчас только два часа, мадам. Возможно, Луиза появится позже. В доме есть телефон. Вы можете мне позвонить. Кстати, что сказать Луизе. Когда она придет: кто ее спрашивал?
— Миссис Корт.
— Миссис… но она устроилась на работу как раз к миссис Корт.
— Да, — ответила Эмма, печально улыбнувшись. — Странное совпадение и настораживающее, не так ли?
Когда Эмма подошла к двери, откуда-то выбежала собачка: нечистокровная, немного похожая на терьера, но с квадратной челюстью и жесткой шерстью. Она смотрела на Эмму преданными глазами и дружелюбно махала коротким хвостиком. Собачка была на редкость доверчива. Она невольно напрашивалась на сравнение с ее хозяйкой: Скромница представлялась Эмме своего рода собачьим «вариантом» Луизы. Жутковатое сравнение испугало Эмму, и она еле сдержалась, чтобы не броситься со всех ног прочь от этого дома.
Тетя Деб понравилась детям. Мегги с ходу принялась рассказывать ей страшную повесть, в которой действовали трупы, смертельные свечи, таинственные исчезновения и прочие непременные атрибуты детектива. История изобиловала жуткими натуралистическими подробностями, и Мегги, наблюдавшая за поведением тети (которая оставалась совершенно невозмутимой, сидя перед детьми в белой, как ягненок-альбинос, шали и одобрительно кивая головой), постепенно успокоилась, превратившись в тихого, умиротворенного ребенка. А Дина была просто очарована уютной, такой домашней тетей Деб. Девочка следовала за ней как завороженная и время от времени прижималась щекой к ее мягкой кружевной шали.
— Они похожи на маленьких заблудивших овечек, — сокрушалась добрейшая женщина. — Немного материнской ласки — и они станут ангелочками. Необходимо во что бы то ни стало найти их непутевую мать, и тогда жизнь детей войдет в нормальное русло.
— Вы правы, тетя Деб, — не сразу ответила Эмма.
— Ты не должна увиливать от выполнения этой святой миссии, дорогая. Не спорю, у тебя возникнут сложности, но…
— Ах, тетя Деб, если бы я могла хоть что-нибудь понять в характере Жозефины — матери двоих детей, оказавшейся бессердечной кукушкой! Если бы нам удалось ее найти!
Эмме пришлось рассказать тете обо всем: о неопознанных останках девушки, найденных при раскопках в поле, об исчезновении Луизы, об утреннем визите полиции и о перекрестном допросе Барнаби, связанном с двухлетним отсутствием сто первой жены, а также о многих, на первый взгляд незначительных, но тревожных мелочах… Тетя Деб слушала племянницу с неослабевающим вниманием.
— Моя дорогая, какая интригующая повесть! — воскликнула она — Я думала, что Мегги все выдумала. Должна сказать, твой рассказ кажется мне более захватывающим, чем какой-нибудь нашумевший фильм ужасов. Продолжай, пожалуйста.
— Тетя Деб, я рассказываю совсем не для того, чтобы тебя позабавить. — Эмме было не до шуток.
— Я понимаю, дорогая. Но ты не можешь отрицать, что твоя история неординарна. Разве я не предупреждала, что ты не должна слепо доверять Барнаби? Ах, дорогая, хотя я обожала твоего дядю, признаюсь, что совместная жизнь с ним была не такой романтичной, как твоя с Барнаби.
Эмма сдержанно улыбнулась:
— Я нуждаюсь в совете, а не в сравнении наших судеб, тетя Деб.
— Ты получишь то, что хочешь, моя дорогая. Прежде всего, займись Луизой. Срочно позвони и выясни, вернулась она или нет. Если нет, ты должна обратиться в полицию.
Только теперь Эмма в полной мере осознала, что исчезновение Луизы вселило в ее душу страх, который со временем разрастался и становился все более невыносимым и угнетающим.
— Ах нет, тетя Деб. Если кто-то и должен пойти в полицию, так это Дадли или Барнаби. Ведь и Сильвия поступила точно так же, но никто из-за ее побега не всполошился. С ней, по-видимому, все в порядке, поскольку она недавно звонила.
— А ты уверена, что это она звонила? Не могла ли хитрая Луиза сочинить правдоподобную историю с телефонным звонком?
— Неужели меня разыграли, как доверчивого ребенка? — Самолюбие Эммы было уязвлено.
— Луиза так и не появилась: ни слуху, ни духу. Миссис Пич, судя по голосу, казалась удивленной и встревоженной. Исчезновение Луизы представляется мне очень странным. На вашем месте я пошла бы в полицию.
— Нет, нет! — сорвалось с уст Эммы. Тетя Деб, зорко наблюдавшая за ней, промолвила, точно ясновидящая:
— Напрасно ты пытаешься оградить мужа от малейших подозрений, дорогая. Я согласна: Барнаби красив и неотразим, но из этого совсем не следует, что под обольстительной личиной не скрывается негодяй. Ты обязана выяснить все, что только в твоих силах.
У Эммы щемило сердце, но отступать она не имела права.
— Сейчас я должна идти к адвокату. У нас назначена встреча. А после этого… — Она внезапно охватила голову руками.
— Полно, дорогая. Твой любимый Барнаби не преступник. Может быть, он о чем-то и умалчивает, но впоследствии выяснится: он не мог поступить иначе.
— Вся эта история ужасна, — чуть не плача, прошептала Эмма. — Я только сейчас осознала, какая может разыграться трагедия!
* * *
Мистер Квантрил, маленький человечек, такой стерильно-чистенький и аккуратный, словно его долго хранили под колпаком, почтительно обратился к Эмме:
— Боюсь, что не смогу сказать вам ничего такого, что уже не было бы известно вашему мужу, что миссис Корт — первая миссис Корт — покинула страну три года назад. Она побывала на итальянской Ривьере, затем посетила Венецию — тогда она, кажется, в последний раз виделась с детьми. Потом я получил от нее письмо, в котором говорилось, что она отправляется в экспедицию к верховьям Амазонки. Миссис Корт просила меня не беспокоиться, если я какое-то время не буду получать от нее известий.
— За эти три года она ни разу не возвращалась в Англию? — Эмма ненавидела себя за то, что задала вопрос, связанный с ее чудовищными подозрениями.
— Конечно, она могла бы вернуться на какое-то время в страну, не поставив меня в известность. Ничего более определенного сказать нельзя.
— А вам не кажется странным, что такая изнеженная особа, как Жозефина, решила отправиться в столь дальние странствия? Ведь это не пикник.
На лице мистера Квантрила заиграла лукавая улыбка. В его глазах светился неподдельный восторг.
— Такого рода блистательные и азартные женщины непредсказуемы. И они нередко проявляют завидную стойкость в самых невероятных переделках, требующих огромного мужества. Сожалею, но больше ничем не могу вам помочь. По правде говоря, я жду… — Он запнулся, словно опасаясь сказать лишнее. Затем продолжил: — … визита из Скотленд-ярда. Кажется, у вас в Кортландсе произошли какие-то неприятности. — Он встретился взглядом с Эмми и прочел смятение и боль, притаившиеся в зеленых глазах. — Я скажу сыщикам то же самое, что и вам. — Мистер Квантрил хотел успокоить загрустившую жену Барнаби.