— Мне показалось, что здесь, наверху, раздался какой-то шум. Что ты тут делаешь?
Эмму охватил нервный смех.
— Как ты меня напугал! Меня пронял холодный пот от ужаса в этой полутьме.
— Но что ты тут делаешь? — настойчиво спрашивал Дадли. Он оказался огромным в своей толстой клетчатой пижаме и заполнил собой весь дверной проем, будто намеренно мешая Эмме убежать от бдительного родственника. Она снова судорожно засмеялась:
— Я уже поняла, что дело, ради которого я сюда пришла, потребует слишком много времени. Поднимусь сюда завтра. В любом случае кто-то должен рассортировать эту старую ветошь и хотя бы избавиться от ненужного хлама. Кое-что подойдет для распродажи на благотворительном базаре. Но большую часть старья, по-видимому, придется сжечь.
— Ты, как всегда, права. Сделать это надлежало уже давно. Но, Эмма, моя дорогая, никто не сортирует вещи среди ночи.
— По правде говоря, я искала письмо или клочок бумаги, на котором дети могли прочесть одну любопытную фразу. Мне показалось странным, что Луиза в своем послании Барнаби использовала почти те же самые слова, которые распевали девочки дня два назад. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Сознание Эммы постепенно затуманивалось, снотворное, которое она приняла, уже начало оказывать свое действие и комната медленно поплыла перед ее глазами; особенно поразило Эмму появление огромной тени Дадли, движущейся по потолку: казалось, бесплотный великан готовится к прыжку.
— Я тебя совсем не понимаю, — донесся до нее негромкий, но ясный голос Дадли. — Отрывочная фраза, письмо, загадочные слова, которые распевали девочки?..
— Старое письмо. Возможно, какая-то юная женщина написала его твоему прадедушке. Это звучит фантастично? — Эмме хотелось узнать мнение Дадли.
— Крайне фантастично, — не колеблясь ответил Дадли. Он посерьезнел, но не утратил присущей ему мягкости в обращении. — Эмма, дорогая, мне кажется, у тебя расшатались нервы. Да это и неудивительно после пережитого всеми нами стресса. Ты должна перенести на утро свой мифические поиски. Позволь мне помочь тебе спуститься по лестнице.
Тускло освещенный заброшенный чердак с пляшущими по стенам и потолку тенями был только фрагментом кошмара, мучившего Эмму, как страшный бесконечный сон. Она протерла глаза и подумала, что, если бы не ускользающая от ее все еще затуманенного сознания важная деталь, ключ к разгадке старого письма и душещипательного опуса Луизы был бы у нее в руках. Но сейчас все ее усилия бесполезны. Она слишком устала.
— Да, пойдем, — ответила она Дадли. Казалось, ее голос доносился откуда-то издалека. — Как хорошо, что ты нашел меня здесь. Иначе я заснула бы на старом тряпье. Кому принадлежала эта одежда, Дадли?
Он твердой рукой взял ее под локоть и повел вниз.
— Алый бархат… тюрбан… — бормотала она заплетающимся языком.
Они были уже на втором этаже, осталось несколько шагов по коридору до ее спальни. Яркий свет слепил Эмму. Она снова приложила руку к глазам, перед которыми все еще мерцал алый бархат.
— Кому все-таки принадлежали эти наряды? — настаивала она.
Дадли что-то ответил, но, наверное, она неправильно его поняла. Ей послышалось, что он сказал: «Шлюхе». Разумеется, он не мог выразиться так грубо — это не в его, как правило, учтивой манере.
Барнаби еще не ложился. Перед Эммой пробралась широкая и пустая кровать. Обессиленная женщина сделала последнюю отчаянную попытку стряхнуть с себя обволакивающий сон. Она поступила неосмотрительно, приняв снотворное, поскольку крепко спать в этом доме небезопасно. Но почему? Мысли Эммы путались; она залезла под одеяло, положила голову на подушку и заснула.
Утром ей не удалось осуществить свой план — разыскать на чердаке письмо и разгадать его тайну, — поскольку пришла телеграмма от Сильвии.
Глава 16
Телеграмму принесла миссис Фейтфул. Она сказала, что ее доставил мальчик; она решила, что дело срочное, и тут же поднялась с ней наверх. Эмма не сразу заметила, что старуха задержалась на пороге, пока она вскрывала конверт и читала отпечатанное послание:
«Извините не смогла прийти на свидание тчк На том же месте в одиннадцать утра сегодня тчк Срочно тчк Никому не говорите тчк Сильвия»
У Эммы перехватило дыхание, но она заметила, что миссис Фейтфул пристально наблюдает за ней, словно пытаясь что-то разглядеть своими подслеповатыми глазами.
— Мне необходимо уйти, — обратилась к ней Эмма. — Я отлучусь на два или три часа. Не присмотрите ли вы с Ангелиной за детьми, пока я не вернусь?
Эмма не стала дожидаться ответа служанки, не до церемоний. Теперь она отдавала приказы, нравилось это напыщенной старухе или нет.
— Вы действительно должны?
— Да, это очень важно. Пожалуйста, пришлите сюда детей.
Только после ухода миссис Фейтфул Эмма поняла, что явное недовольство экономки было вызвано не предстоящим наблюдением за шаловливыми и строптивыми детьми; суть ее поведения заключалась в другом: миссис Фейтфул чего-то испугалась.
Интуиция подсказывала Эмме, что хитрая бестия пыталась утаить страх и дурные предчувствия.
Но теперь не время разбираться в потаенных чувствах домашнего аргуса. Если она намерена успеть добраться до Кентерберийского собора к одиннадцати часам, ей нужно сесть на десятичасовой автобус, а сейчас уже почти половина десятого. Она не должна опаздывать на свидание. Это для нее жизненно важно: ведь Сильвия могла пролить свет не только на тайну исчезновения Луизы — не говоря о бледнолицем незнакомце в окне, дохлых мышах и найденном в поле скелете — но и на загадку длительного путешествия Жозефины.
Она быстро оделась; вскоре на пороге появились девочки.
На них были изрядно поношенные джинсы и вязаные жакеты. Растрепанные волосы делали их похожими на бездомных сироток.
— Послушайте, мои дорогие. Сейчас мне придется уйти из дома. Я вернусь после обеда. Пообещайте, что будете хорошо себя вести и слушаться миссис Фейтфул и Ангелину.
Дина покорно кивнула, но гордячка Мегги взорвалась:
— Можешь вообще не возвращаться. Мы тебя ненавидим.
— Иногда вы мне тоже не очень нравитесь, — спокойно ответила Эмма. — А теперь отправляйтесь гулять. Если кто-нибудь меня спросит, скажите, что я вернусь к середине дня.
— Если ты вернешься, мы запустим пауков в твою постель, — посулила ей негодующая Мегги. — Правда, Дина, мы так и сделаем?
Дина смущенно улыбнулась.
— Или летучих мышей, или жаб. Мы возьмем их у Ангелины. Она тоже тебя не любит.
Теперь у Эммы не было сомнений в том, откуда появились дохлые твари в комнате Луизы. Их подложила Ангелина по наущению Мегги, не выносившей жалкую гувернантку.
— А может быть, мы зажжем и смертельную свечу, — объявила войну Мегги. Но жестокая угроза показалась бесчеловечной даже самой атаманше, и ее умное личико невольно выразило чувство смятения и раскаяния.
Эмма положила расческу на туалетный столик и взяла пальто.
— Честно говоря, Мегги, ты становишься злобной маленькой занудой. Разве тебе самой не стыдно, что ты ведешь себя как избалованное несмышленое дитя? Когда я вернусь, мы, я уверена, придумаем более интересные и достойные игры.
В глазах Дины загорелся слабый огонек надежды, но Мегги, не терпевшая покровительственного тона, гордо вышла из комнаты, откидывая со лба непослушные пряди спутанных волос.
К этой необычной девочке, сотканной из острых противоречий, требовался особый подход. Когда страдала Дина, она взывала к жалости, но Мегги отвечала ударом на удар. Она привыкла сражаться до конца — боже, благослови ее стойкое, храброе сердечко!
Любой ценой Эмма завоюет ее доверие, хотя многие обстоятельства этому и препятствуют. Может быть, сегодня вечером, после того как Сильвия приподнимет покров тайны…