Тут Барнаби бодро скомандовал:
— Подавай сюда! Дедушка вернулся домой после чистки.
Громкий смех Дадли рассеял все страхи:
— Ха! Ха! Ха! А нам показалось, что ты привез домой мертвое тело, старина.
Глава 11
Два мраморных джентльмена, оба суровые и длинноволосые — это уж слишком. Холл теперь напоминал кладбище.
Эмма, наблюдавшая за тем, как Барнаби сбрасывает с дедушки Корта саван, с драматической ноткой в голосе спросила:
— Куда ты за ним ездил?
— В Чатхем. Там есть человек, который считается прекрасным специалистом…
— В Чатхем! — воскликнула Эмма. — Но он расположен дальше, чем Кентербери.
— Ну и что?
— Но ты сказал, что собираешься поработать.
— Верно. Но вдохновение оставило меня. И тут позвонил этот человек и сказал, что дедушка готов…
— Он прекрасно справился с задачей, — восхитился Дадли. — Клянусь, ему удалось даже заделать проклятую трещину, обезобразившую деда. Куда мы поставим дедушку? Предлагаю поместить его под гравюрой «Отступление под Монсом». Ведь он получил свою рану именно там.
— Думаешь, деду приятно, чтобы ему постоянно напоминали о поражении? — саркастически спросил Барнаби.
Дадли переменил тон и серьезно ответил:
— Он умер от этой тяжелой раны несколько лет спустя. Ну, а если мы не хотим тревожить прадедушку — не могут же они оба стоять по обе стороны двери, как часовые, — то придется водрузить деда на прежнее место, возле лестницы. Хотя это и небезопасно: стоит неосторожно его задеть — мраморный дедушка обрушится кому-нибудь на голову.
Похоже, дедушка сотворит свое черное дело с превеликим удовольствием, подумала Эмма, глядя на суровое мраморное лицо…
Луиза ни с того ни с сего начала посмеиваться.
— Как это забавно. Все почувствовали себя виноватыми, когда решили, что это мертвое тело… — Гувернантка осеклась, вспомнив о детях.
— В свершении какого преступления, смею спросить? — гремел Руперт, входя в дом. — Кто-нибудь ждал появления трупа?
Словно гостя к чаю, подумала Эмма.
— Ради всего святого, — взмолилась она, — что за чушь мы несем! Да еще в присутствии детей.
— И правильно делаете, — одобрила взрослых Мегги. — Нас не запутаешь никакими трупами. Мы с Диной весь вечер занимались колдовством и ожидали какого-нибудь чудовищного происшествия.
* * *
Но, несмотря на браваду, ни Мегги, ни Дина не могли заснуть в эту ночь. Они трогательно о чем-то просили: то принести воды, то включить свет, чтобы не было так страшно, то выключить его, потому что он мешал им спать, то жаловались на холод… Эмма поднялась в детскую и читала им с полчаса. Она еле держалась от усталости. Буквы сливались в одну неразборчивую черту, но две пары беспокойных глаз бодрствовали, зорко наблюдая за ней.
— Сейчас я погашу свет, и вы заснете, — с надеждой проговорила она.
— Нет, Эмма, не уходи. Пожалуйста.
Мегги в первый раз назвала ее по имени. Обольщаться еще рано, но это один из тех редких случаев, когда девочка хотела к ней подластиться. И все же Эмма засомневалась. Она лишь надеялась, что дети, жившие в таком неустроенном, тревожном мире, потихоньку привязывались к ней — как к надежному другу. Эмма растрогалась.
— А теперь послушайте меня, — обратилась она к детям. — Не могу же я сидеть здесь всю ночь. Нет причин, которые могли бы помешать вам заснуть. Кругом все спокойно, мои маленькие глупышки.
— Мы боимся, — прозвучал жалобный голосок Дины.
— Ничего вы не боитесь. Я не верю, что вас так легко испугать. Если вы способны втыкать булавки в свечи, надеясь, что кто-то от этого умрет…
— Но мы не зажгли свечу, — оправдывалась Дина.
— И я сожалею об этом. — Мегги была неуклонна. — Мисс Пиннер — отвратительная личность. Если она в скором времени не уберется из дома, то останется в Кортландсе навсегда.
— Навсегда?! — Эмма удивилась проницательности девочки.
— Она все время разглагольствует о том, как счастлива будет здесь ее ненаглядная собачонка. Гувернантка почти уверена, что останется у нас — если сможет. Я отравлю ее карликовую собачку!
— Эмма! — Снизу донесся нетерпеливый голос Барнаби. — Хватит развлекать этих несносных детей, спускайся ко мне.
Обе девочки сели в своих кроватках, умоляя:
— Не уходи! Эмма, не уходи!
Эмма с грустью улыбнулась:
— Давно вы ненавидели меня?
— Это мы понарошку, — призналась Дина.
— Ты лучше, чем мисс Пиннер, — преодолев гордость, не выдержала Мегги.
— Эмма!
Она спустилась вниз.
— Ах, Барнаби. Дети крайне возбуждены.
— Мне кажется, они всегда чем-то возбуждены — или прикидываются расстроенными.
Нежелание Барнаби понять своих маленьких дочерей рассердило Эмму. Она защищала близнецов пылко и горячо, как родных:
— А ты не страдал бы, годы ожидая любимого человека и постепенно теряя надежду на его возвращение?
— О боже, опять этот миф о погибшей матери! — Барнаби сдержал резкие слова, готовые сорваться с его губ, и поднялся по лестнице. — Сейчас я их угомоню.
Не будет ли он груб с детьми? Эмма затаила дыхание. Но из детской сперва донеслись взрывы смеха, а потом зазвучал спокойный убаюкивающий голос отца. Когда он наконец вышел из комнаты, там стояла тишина. Лицо Барнаби было растроганным и печальным.
— Дорогой, — нежно обратилась к нему Эмма.
— Я усложнил детям жизнь. Мне только сейчас стало ясно, как же им недостает матери.
— Барнаби, согласись, очень странно, что она так долго не возвращается из Южной Америки, а еще более странной выглядит ее поездка.
— Я понимаю. Но такова Жозефина. Ее поступки необъяснимы. Иногда я сомневаюсь, пойдет ли детям на пользу ее присутствие.
— Конечно, нет! — вырвалось у Эммы. — С ней девочки постоянно взвинчены. Они погружаются в мир сказочных путешествий, дорогих подарков, их безумно балуют — а потом бросают, как надоевшие игрушки. Дети оказываются в мучительном состоянии, как это произошло сейчас. По существу, это трагедия. Для них Жозефина — звезда, сияющая и недостижимая. Возможно, я говорю кощунственные слова, но детям будет лучше, если она вообще не вернется! — Эмма искренне беспокоилась о девочках, но не забывала и о своих интересах: ведь смеющийся призрак красавицы брюнетки преследовал ее ревнивое воображение.
— Но она должна вернуться! — казалось, противоречила сама себе Эмма. Однако зачем лукавить: она больше заботится о своем женском счастье, чем о детях. Нельзя бороться с призраком, но с реальной женщиной можно сразиться и победить. Даже если она исполнена очарования и блеска… Эмма расправила плечи. — Ты должен найти ее, Барнаби.
— Да, я постараюсь. — Он поцеловал ее и прошептал: — Спасибо.
Эмма не сомневалась, что муж понял ее сложные чувства, как чуть раньше понял страхи детей. Она ощутила прилив нежности к доброму и мудрому Барнаби. С ее стороны было непростительной глупостью заподозрить мужа в том, что по дороге в Чатхем он заезжал в Кентербери, перехватил Сильвию и следил за женой в соборе.
Как могла она хотя бы на мгновение подумать, что ее муж способен на такую низость?
Однако на следующий день Барнаби так и не попытался разыскать Жозефину. Почему?
Эмму разбудил мягкий, но настойчивый стук в дверь. Она потянулась, еще окончательно не проснувшись.
— Кто там?
— Это я, Луиза. Ах, миссис Корт, мне так страшно.
Эмма быстро зажгла свет. И обнаружила, что находится одна в постели. Только вмятина на соседней подушке красноречиво напоминала о Барнаби, который перед уходом поправил свое одеяло.
— Что опять случилось, Луиза? Отчего тебе стало страшно?
— Что-то постучало в мое окно, миссис Корт. Это был приглушенный звук, словно стучали пальцы в перчатках.
Дверь тихо отворилась, и Луиза, закутанная халат умопомрачительного оранжевого цвета появилась на пороге, съежившаяся и дрожащая как осиновый лист под ветром.