— Стук разбудил меня, — жаловалась гувернантка. — Сперва мне показалось, что кто-то из детей постучался в дверь. Я сказала: «Войдите». — Рассказывая, Луиза испугалась собственного приглашения, обращенного к неведомому посетителю. — Представляете, что могло случиться, если бы оно вошло?
— Что это еще за «оно»? — спросила Эмма. — Ничего сверхъестественного не произошло: просто ветки деревьев, качавшиеся от ветра, задели твое окно. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что таинственный звук вызван именно этим. Только вы наслушались фантазий девочек. Разве вы еще не поняли, что они мастерицы выдумывать то, чего нет? — Эмма встала с кровати и натянула домашнее платье. Куда пропал Барнаби? — Я пойду с вами и взгляну на вашу комнату.
— Там нет деревьев, ветви которых могли бы постучать в окно, — возразила Луиза. Но она охотно повела хозяйку в свою комнату, семеня перед Эммой в уродливом халате, делавшем ее похожей на восточную женщину, лишенную малейшего вкуса.
Занавески в комнате Луизы были раздвинуты: гувернантка уже пыталась выглянуть в окно.
Эмма распахнула раму и смело высунула голову наружу. Холодный влажный ветер хлестал ее по лицу. Было очень темно, хотя из-за облаков выбывала круглая луна. Луиза была права: рядом не росли деревья. Однако по стене дома вился старый плющ до самой крыши; его усики, колеблемые ветром, могли дотянуться до стекла.
Но мягкие отростки вряд ли способны издать звук, о котором говорила Луиза. Эмма даже постучала усиками по стеклу, но раздался только шорох.
— Звук был совсем другой, — Луиза нервничала. — Вот какой. — Она натянула просторный рукав халата на свой кулачок и постучала костяшками пальцев. — Пальцы в перчатках, — вы слышите разницу?
— Если это были чьи-то пальцы, то они стучали не в окно, — уверенно возразила Эмма. — Хотя бы потому, что человек, исполнивший этот трюк, не смог бы обойтись без лестницы. И вообще все это сплошной бред. Либо стук вам приснился, либо он донесся издалека.
— Нет. Я уверена: стучали в мое окно!
— Тогда это был призрак. — Эмма рассердилась. Она устала, и вид дрожащей Луизы с открытым ртом и испуганными щелочками глаз был ей глубоко противен. — Миссис Фейтфул часто бродит по дому по ночам; мой муж тоже до сих пор не спит. Кто-нибудь из них мог обо что-нибудь громко стукнуть.
— Обо что же, миссис Корт?
— Откуда я знаю? Возвращайтесь в постель и забудьте обо всем. Вам ничто не угрожает.
— Надеюсь, что так. Но дети говорили, что кто-то по ночам стучит в окна нашего дома.
— Это одна из их любимых шуток. — Эмму смутили доводы Луизы, с тяжелым сердцем она припомнила, как в первый вечер ее появления Кортландсе Дина тщательно занавесила окно на кухне, явно чего-то опасаясь. Конечно, ее могла напугать Мегги своими жуткими историями.
И был еще вечер, когда сама Луиза постучала в окно и, как это ни странно, все присутствующие невольно поддались мистическому страху. Словно подобная чертовщина не раз пугала обитателей Кортландса.
— Я взгляну на детей и вернусь к себе в постель, — сказала Эмма. — А вы, Луиза, постарайтесь заснуть. Подумайте сами: кто в этом доме может желать вам зла?
— Никто. Я твержу себе то же самое. — Луиза улыбнулась, обнажив крупные, выступающие вперед зубы, и послушно легла в постель.
Эмма, еще сердитая, но все же озабоченная, на цыпочках подошла к детской. Луна снова выглянула из-за облаков, и при ее свете Эмма убедилась, что девочки спят крепким сном. С минуту она прислушивалась к их ровному дыханию, затем осторожно закрыла дверь. И в это мгновение дом огласился приглушенным криком Луизы.
Казалось, гувернантка не забыла приложить руку ко рту, чтобы не разбудить детей.
Эмма застала Луизу скорчившуюся в постели; ночная рубашка девушки сползла с худенького Плеча, глаза расширились от ужаса.
— Лицо! — выдохнула она. — В окне!
Эмма снова распахнула окно.
— Ах, не надо! Не делайте этого, миссис орт, — умоляла Луиза.
Но Эмма, не раздумывая, высунула голову наружу и вновь ощутила порывы холодного зимнего ветра. И снова не обнаружила за окном ничего, кроме черных деревьев и заиндевевших лужаек. Никто не сидел на дереве и не совершал воздушного полета с целью заглянуть в окно второго этажа.
Эмма закрыла раму и повернулась к лежавшей в постели бледной, дрожащей от страха девушке.
— Там кто-то был, — еле шептала Луиза. — У него было совершенно белое лицо, как у клоуна. Да, он был похож на клоуна: черные глаза, большой нос и вымазанное мелом лицо. Нет, не мелом; похоже, он вывалялся в муке. — Луиза была в истерике.
Эмма показала на круглую серебристую луну, вынырнувшую из-за облаков и плывущую высоко в небе.
— Я думаю, на вас подействовала луна. Посмотрите! Вы узнаете то, что видели в окне?
Луиза дрожащим пальцем показала на нижний угол окна.
— Оно было там, в углу. И смеялось большим черным ртом. — Она в отчаянии закрыла лицо руками. — Ох, это была не луна, это была не луна.
Дверь отворилась. Полусонный Руперт просунул в комнату растрепанную голову.
— Что-то вы, девушки, разговорились на ночь глядя. С вами все в порядке?
Руперт не догадался понизить голос и разбудил весь дом. Через минуту в коридоре послышались шаги Дадли; Барнаби, взбежав по лестнице, спросил:
— Что здесь за шум? Что-то случилось с мисс Пиннер?
Прежде чем Эмма успела ответить, к ним быстрыми семенящими шажками приблизилась тощая фигурка с седыми волосами и подслеповатыми глазами.
— В чем дело? — спросила миссис Фейтфул своим скрипучим голосом.
— Уже все прошло. — Эмма поспешила успокоить домочадцев. — Мисс Пиннер показалось, что кто-то заглянул в ее окно. Я пытаюсь убедить ее, что это была луна.
Луиза, снова накинув свой немыслимый оранжевый халат, подошла к двери:
— Это была не луна, миссис Корт. Как вы думаете, способна луна смеяться?
— А что вы ели за ужином? — поинтересовался Руперт. — В Кортландсе происходят поразительные вещи, но до смеющейся луны чудеса не возвышались.
Дадли поморщился.
— Девушка пережила сильный испуг, — заметил он. — Сострадание в этом случае не помешает.
Барнаби подошел к окну и распахнул его.
— Там ничегошеньки нет, ни одного смеющегося клоуна.
— У того, кто заглядывал в окно, было время бежать, — прошелестела Луиза. Она смущалась в присутствии стольких мужчин, ей не хотелось выглядеть полной идиоткой, но у нее был насмерть испуганный вид. Луиза неуверенно прошептала: — Дети говорили мне, что другая гувернантка — я имею в виду Сильвию — тоже была чем-то напугана ночью.
— Глупости! — Скрипучий голос миссис Фейтфул прозвучал воинственно. — Та девушка в жизни ничего не боялась. Чего у нее не было, так это страха и совести. — Глаза миссис Фейтфул сузились от ненависти к хорошенькой кокетливой Сильвии. — Все эти женские штучки, непристойные ужимки… лишь бы привлечь к себе внимание… вот в чем корень зла. Будет лучше, если мы сейчас ляжем спать. Мисс… — Миссис Фейтфул преднамеренно сделала вид, что не помнит имени Луизы. — … эта молодая леди, скорее всего, увидела белую сову, когда та пролетела мимо окна. Обычно только я ее вижу. Дадли, почему ты ничего не надел на ноги?
Дадли посмотрел на свои босые ноги и смутился:
— Боюсь, что я слишком спешил. Вы знаете, Луиза, возможно, миссис Фейтфул права. Это была белая сова. Или луна.
Эмма взяла Барнаби за руку:
— Я проснулась и обнаружила, что тебя нет рядом со мной.
— Я не мог заснуть и решил поработать у себя в кабинете. — Барнаби говорил словно под гипнозом, едва замечая присутствие жены.
Эмма опустила глаза, чтобы скрыть, как она задета равнодушием мужа.
Луиза робко обратилась к присутствующим.
— Может быть, вы все правы и ничего не произошло. Но я больше не могу спать в этой комнате. Правда, не могу. — Она еле сдерживала слезы.
Барнаби, поддавшись порыву жалости, гувернантку за обе руки и тепло ей улыбнулся.
— Обещаю, вы больше не будете спать в этой комнате, моя дорогая. Эмма, ты холодная, как лягушка. Я собираюсь поработать еще несколько часов. Пускай Луиза переночует в нашей спальне.