Элли убрала комнату. Сходила наверх, нашла старое тряпьё и занавесила им маленькие окошки подвала, чтобы их точно никто не заметил снаружи, даже случайно. Принесла пару одеял. Одним укрыла Джоэла, другое постелила на полу для себя, рядом с матрацем. Свернулась калачиком и впервые за очень долгое время позволила себе по-детски, навзрыд разреветься.
Следующая неделя была сущим адом. У Джоэла не спадал жар, он постоянно нёс что-то невнятное, хотя иногда Элли удавалось разобрать отдельные слова. Он бредил про Тесс, про дочку, про брата. Про какую-то Жаклин и Роберта, про отца и мать. Часто вёл диалог с несуществующими людьми. Несколько раз начинал громко смеяться, и Элли в ужасе зажимала ему рот ладонью, боясь, что на звуки кто-то может явиться. Иногда что-то говорил про неё саму. Пару раз она просыпалась среди ночи со страхом, что мужчина покинул её, и лежала несколько секунд без движения, пока не улавливала его тяжёлое дыхание.
Потом стало чуточку лучше, Джоэл начинал приходить в себя на более продолжительное время, но ещё был слишком слаб и пребывал в плену инфекции. И всё же как отчаянно цеплялся за жизнь! Она кормила его бульоном из мясных консервов, но прекрасно понимала, что этого недостаточно.
Наступила настоящая зима, почти каждый день шёл снег. Было адски холодно, таких суровых морозов на её памяти ещё не случалось, по ночам даже в помещении шёл пар изо рта. Запасы лекарств и еды стремительно заканчивались. Элли позволяла себе бродить по соседним домам в поисках чего-то полезного, но ей отчаянно не везло. Она исследовала всю округу, потом решила перейти на соседнюю улицу. В маленьком, перекошенном домишке нашла два уже изъеденных червями трупа: девочку постарше и помладше, их черепа были пробиты чем-то тяжёлым. На одной из девочек, примерно её возраста и комплекции, оказался тёплый, толстый пуховик цвета хаки. Элли, борясь с омерзением, сняла его. По-другому было нельзя, иначе она бы вскоре подхватила какое-нибудь воспаление лёгких. Элли тщательно выстирала вещь и сушила потом два дня.
На одиннадцатый день девочка поняла, что если продолжит сидеть на месте, то убьёт их обоих. Она стала отходить от дома всё дальше и с удивлением осознала, что в лесу полным полно дичи. Можно устраивать охоту.
Элли достала лук, который чудом не сломался, при стольких-то приземлениях мужчины на спину. Повертела в руках, встала в стойку, оттянув тетиву, старясь понять, как лучше стрелять.
– Локоть выше подними. Ещё выше. Вот так, – раздался неестественно хриплый голос Джоэла. – Ноги расставь пошире. Долго не целься, иначе рука затечёт, стрелу не спустишь.
– Если я буду стрелять быстро, то могу не попасть, – возразила она.
– Когда руку набьёшь – нет. Ты сможешь. И осторожнее!
Она хотела что-то ответить, но Джоэл уже прикрыл глаза и вновь провалился в сон.
У неё когда-то была подружка, Кларисса. Ух, офигенски же стреляла из лука, а она, дурёха, всегда предпочитала огнестрел. Подружка часто пыталась спорить, что стрелы бесшумны, противник даже не успеет понять, откуда произведён выстрел. Элли парировала это тем, что пуля причинит гораздо больше вреда, в случае чего. Теперь Клара уже давно мертва, но сейчас от неё было бы толку гораздо больше, чем от самой Элли. Это лишний раз доказывало, как несправедливо распоряжается случай: почему дальновидная умница умерла от укуса, а она заработала иммунитет? Неправильно. Несправедливо. Что проку от этого, если близкие люди вокруг неё постоянно умирают?
Первая охота получилась кошмарной. Лес словно бы изо всех сил старался проявить враждебность, подсовывал под ноги хрустящие ветки, подставлял подножки корнями деревьев. Элли чуть не свалилась с большого камня, поскользнувшись на корочке льда, когда в азарте гналась за оленем. Причём попасть в него она так и не сумела, хотя выпустила кучу стрел. Девочка несколько часов бродила по лесу, но в итоге вернулась домой ни с чем. И открыла последнюю банку консервов. Джоэл сказал, чтоб она не торопилась, училась выжидать и преследовать.
Через два дня ей повезло больше. Она приноровилась к луку, научилась сдерживать свою прыть, не бежать сломя голову. Лес принял её. Ночью прошёл настоящий снегопад, земля утопала в сугробах, на ветках елей искрилась белизна. Завораживающе красивое зрелище, и несколько секунд девочка позволила себе просто стоять, дышать морозным воздухом и любоваться окружением.
На свежем снегу прекрасно можно было разобрать следы. Элли выследила явно взрослого, но совсем небольшого золотистого оленя. Не стала приближаться к нему и торопиться, хотя рот наполнился слюной, а в животе предательски заурчало. Затаилась за деревом и наблюдала. Потом подняла лук и выстрелила ровно через два удара сердца, угодив точнёхонько в голову.
Вечером она устроила целый пир, наконец-то наевшись до отвала. Джоэла едва не вывернуло, когда он попытался съесть мясо, но наваристый бульон выпил с удовольствием. Омрачало дело только одно – таблетки заканчивались, а до выздоровления было ещё очень-очень долго.
Она не охотилась три дня, ровно на столько хватило туши оленя. Джоэл по-прежнему много спал, но бодрствовать мог уже больше, чем раньше. Он всё ещё был слишком слаб, хотя то и дело порывался встать и начать ей помогать.
– Ты ведёшь себя, как маленький! – не выдержала Элли, когда он в очередной раз преисполнился энтузиазмом.
– Зато ты как всегда перечишь старшим, – усмехнулся он.
– Вот грохнешся в обморок, посмотрим, кто из нас был прав, – буркнула она. – Я что, лошадка тебе, таскать потом по всей комнате?
– Кстати, как Мозоль?
– Стоит в гараже, я ей там целое стойло организовала.
– Всё-таки до чего дурная кличка! – мужчина чуть улыбнулся. – Ты так и не рассказала, почему Мозоль.
– Потому что она прилипчивая. Неужели не замечал? Ты отойдёшь – она за тобой. Ты в одну сторону – и она туда же. Ну и… Мозоли от неё, – смущённо добавила Элли.
– Когда Саре было пять, я купил ей котёнка, – просмеявшись, сказал Джоэл. – Она назвала его Гадючкой. Бедное животное никак не могло запомнить, где его лоток. С тех пор глупее клички не слышал. До того, как мы с тобой завели лошадь.
Элли почти физически ощутила, как мужчина приоткрыл перед ней дверь в собственное прошлое. Это всегда случалось настолько редко и неожиданно, что девочка поначалу терялась, но с искренней радостью впитывала каждое его воспоминание. У неё не было ни матери, ни отца. Догадывается ли этот вечно хмурый и строгий человек, что со временем стал заменять их обоих?